Уже девять. Раздражённо вздохнув Роман перевернулся на другой бок и закрыл глаза запястьем. Через мгновение до него дошло, что он всё ещё в одежде… Снова с шумом и раздражением пропустив воздух сквозь ноздри капитан Птачек поднялся и сел на край ложа. Уронив лицо в ладони он просидел так ещё с минуту, когда в уши вдруг ворвался стук.
– Пап…
Тонкими белыми пальцами касаясь косяка возле двери застыла дочка. В своей любимой тёмной «домашней» майке, в тёмных же бриджах и с тёмными длинными волосами, оправленными в хвост. На светлом лице ни морщинки; Настя и не хмурится и не улыбается, но в умных глазах застыл вопрос.
– Доброе утро, доченька. – Роман с силой растёр лицо и встал, сразу же с хрустом расправив спину. – Умница, что вчера дожидаться не стала. Глупо это было бы. Я и сам не знал, когда приеду.
Худенькая не знающая загара ладонь поднялась к дочкиному лицу. Настя растёрла сначала один глаз, затем второй.
– Доброе. – Аккуратно прикрывшись пальчиками она зевнула. – Что-то меня сон свалил… Вообще-то я хотела тебя дождаться, но не дотерпела: с этим дурацким отравлением постоянно дрыхнуть хочется.
С треском суставов и удовольствием Роман размял шею. Уверенно шагнув он крепко дочь обнял, прижал её к себе и поцеловал в холодную, как будто только что с зимней улицы щёку.
– Так и спи. – Птачек взглянул на своего ребёнка с наигранной претензией, как учитель на нерадивого ученика. – Чего шастаешь?..
– Па-а-ап! – Настя протестующе отстранилась. – Колешься!
Отчего-то чувствуя игривость и даже задор Роман посмотрел на неё ещё серьёзней и с неожиданной солидностью заявил:
– Твой отец, доча, не колется никогда… Кстати! – Теперь его глаза приобрели настоящую деловитость, которую Настя научилась распознавать с первого взгляда. – В самом деле! Насчёт твоего отравления… Знаешь что – мы сегодня поедем в больницу, где тебя принимали, и пусть тебя снова осмотрят. Пусть подтвердят, что с тобой всё в порядке!
Настя даже отступила, у неё рот открылся.
– Пап, ты чего?.. – Она нервно заморгала. – Да со мной нормально всё, ты же сам видишь. Доктор сказал отравление, значит отравление. Чего лишний раз париться-то?..
– Не спорь. – Роман быстро нагнулся и снова дочь поцеловал, на этот раз в лоб. – Чисти зубы и собирайся. Скоро поедем. А я пока на кухню, кофе поставлю.
Насте захотелось возразить жутко, прямо до першения в горле: ну зачем ещё куда-то ехать?! На улице за минус тридцать! Ветер! Да и мутит всё ещё, двигаться неохота совершенно… Эти мысли промелькнули в её голове в секунду и она уже вскинула руку с поднятым указательным, дабы эффектно возразить… Взгляд её упёрся в уже удаляющуюся, кажущейся несгибаемой отцовскую спину. И правда – он даже дома не горбится, всё время держит осанку, будто-то кто-то из генералов тайно за ним подсматривает.
Роман скрылся за косяком кухонной двери и его дочь безнадёжно руку уронила; вместе с ней опали и её плечи: если отец уже что-то себе втемяшил, то его не переубедить. Нет, это бесполезно, лучше сделать, как он говорит – быстрее отделаешься.
Из кухни прилетело настойчивое:
– И не медли! Я знаю, как ты любишь возиться, так что поторопись. Мне сегодня ещё на службу надо успеть!
Вздохнув опять, ещё глубже и безнадёжнее, Настя потащилась в ванную.
…К больнице доехали быстро – воскресные дороги почти всегда пусты. Только с самого начала отец повозился с нежелающей оживать машиной, но больше не приключилось ничего. В лечебнице их сразу узнали и это даже несмотря на то, что половина работников оказалось из другой смены. Вдыхая истинно клинический, неприятный запах какой-то химии и… стариков?.. Настя прошла с отцом по коридорам и лестницам. К её удивлению отец сменил курс и они зашли в ответвление, в котором раньше не были.
– Пап, а мы правильно идём?.. – Настя покрутила головой, её взгляд встретился с глазами пожилых на стульчиках вдоль стен. – Мы ж вроде в другом… в том… где там?..
– Доченька… – Роман слегка приподнял уголки уст, а его взгляд стал наставительным. – Тебе просто было очень плохо и ты не помнишь. Вон тот кабинет, видишь?.. Тебя на каталке именно туда и завезли.