Прикрыв дверь полностью, чтобы шумом ребёнка не разбудить, Роман наконец подошёл к раковине и принялся за помывку. Пока чистил зубы в его голове перебирались мысли, как лучше с театральными сработать. По идее их надо просто известить про второе убийство и поинтересоваться о связанных с этим странностях. Ну в самом деле – произошедшее слишком круто для совпадения; кто-то просто обязан что-то знать или хотя бы догадываться.
Пока делал кофе и бутерброды, по интернету нашёл телефон театральной приёмной. Так, часы работы… Ладно, звоним…
– ….
– ….
Никто трубку не берёт. Хлебнув свежей, только что заваренной черноты капитан Птачек позвонил для верности ещё раз. И ещё. Нет ответа…
– Интере-е-есно… – Прекратив дозвон Роман вновь сверился с графиком театральной работы. – А должны бы отвечать…
Хмыкнув, он телефон отложил и взялся за бутерброды. Под мышку левой сунул градусник, из-за чего обращаться к хлебоколбасным кушаньем полноценно не смог и приходилось комично тянуть шею, дабы от бутерброда откусить. Пару раз уронив на себя хлебные крошки и крохотный кусочек колбасы Роман с завтраком покончил и отнёс тарелку в раковину. Сделав последний глубокий глоток он отложил кружку и наконец-то от градусника избавился. Его внимательные глаза прищурились, пальцы повертели стеклянный столбик – вот блеснула алая полоска, оканчивающаяся на тридцати семи и двух.
Ну а что?.. Неплохо.
Спрятав термометр обратно в футляр Роман удовлетворённо вздохнул: теперь он сможет работать нормально, ему не придётся стучать зубами и глотать какие-нибудь противные таблетки… Внезапно его улыбка, уже почти вырисовавшаяся, поблекла. Вместе с первой мыслью пришла и вторая: на больничном вообще-то было бы недурно побыть с недельку, а то и две… Но нет, нельзя. Только не сейчас, не после крайнего разговора с Понятовским.
Сжав губы Роман принялся вытирать со стола, а потом и мыть ладони.
Он обязан, по-настоящему обязан чего-то добиться. Полковник прав – уже столько в самом деле времени копается… Да, они сами не могут с этим кошмаром справиться уже несколько лет, топчутся на месте, как слепые… Но ведь он-то новенький; он пришёл недавно и уж у него-то глаз не должен быть замылен. Да и в самом деле Понятовский, как и сказал, оградил его от всех забот, отвлекать не даёт. Печётся. Ох… Наверняка и ждёт многого. И чего там ему, интересно, Преображенов напел? Что капитан Птачек – это волшебная кнопка в сложной ситуации?.. Чем выше ожидания – тем глубже разочарования.
Поняв, что уже загоняется, Роман мысленно плюнул и приказал себе не думать ни о чём, кроме СЕЙЧАС. А СЕЙЧАС надо ехать в этот чёртов театр и лично разговаривать там со всеми, кто сможет выболтать хоть что-то. Пока как со свидетелями.
***
В понедельник, если выезжаешь с самой рани, можешь спокойно застрять в пробке на полчаса, а то и дольше. И это даже если надо проехать всего пару кварталов. Однако, если подождать часов до девяти а лучше до десяти, то проедешь куда надо легко, ни разу не остановившись. Когда Роман садился за руль, он думал об этом, как о само собой разумеющемся… и какого же было его удивление, когда посреди Ленинградской он угодил как раз-таки в затяжную пробку! Какой-то неудачливый не справился с управлением, – а может по глупости был на летней? – и врезался в столб. Когда после двадцати минут нервного ожидания Роман проезжал мимо сидящего с перевязанной головой в машине патрульных виновника затора, он лишь хмуро поглядел на него, сварливо пожелал ему здоровья и покатил дальше, стараясь обо всём поскорее забыть.
Когда добрался до стоянки у театра негативные мысли уже почти покинули его и Птачек выбрался из машины с лицом, готовым для спокойного и внимательного общения. Старенький «форд» щёлкнул замками и подмигнул. Роман поймал взглядом возвышающийся посреди площади дом культуры и пошёл к нему, защищаясь воротником от ветра.
Стоило приблизиться к широкому крыльцу, как парадная дверь открылась и наружу вышел силуэт в военной форме и с бородой. Щурясь от ледяных порывов капитан Птачек пригляделся: шею мужчины закрывает широкая седая нерасчёсанная «мочалка», а на морщинистом, с большим носом лице особенно выделяются кустистые белые брови. Одет он да, в военку, но той военке лет, как самому Роману. На ладонях его толстые рукавицы, а в рукавицах – вот умора! – самая настоящая метёлка, которые делают самостоятельно, из подвернувшихся кустов. Да-а-а… То ли здесь на дворнике экономят, то ли новую метёлку просто жалко и он использует старую, как уже давно привык…