– Редко, Маргарита Ильинична.
– Полтора года назад об этом крупный выпуск шёл, его даже по второму показывали. Как раз про наше вот это вот всё. Там какого-то бонзу увольняли, я точно не помню. Вроде из полиции… Ну вот и рассказывали, что есть у нас тут такой… как бы это выразиться… отмороженный, который уже несколько лет людей убивает, а поймать его всё никак не получается.
– Не может быть, Маргарита Ильинична!
– Может, не может… А уже второго из наших нет! Ой, не могу… Сердце прям кровью обливается!
– Маргарита Ильинична! Вам нельзя волноваться!
На минуты с небольшим воцарился абсолютно бесполезный трёп, но такой громкий, что Роман забеспокоился: если кто-то пойдёт в его сторону, то капитан его не совершенно не услышит.
Стоило ему, однако, подумать, что лучше двигать дальше, как молодой голос уже спокойнее спросил:
– Маргарита Ильинична… а как вы думаете… за главбуха теперь кого возьмут?..
Прежде, чем ответить, старшая помолчала и Роман почему-то представил, как она укоризненно мотает головой.
– Эх Катенька-Катенька… Ну о чём ты думаешь? Лену даже ещё не похоронили, а ты уже на её место… того этого. Нехорошо.
– Да я просто спросила! Маргарита Ильинична! Вы же не думаете, что я радуюсь?! Как вы так можете?!
– Глупая ты ещё. Зелёная потому что. Скажу тебе во-первых как дочке, потому что ты одного почти возраста с моей Викой, а ещё потому, что мне на пенсию скоро, так что не страшно: не торопись, ох не торопись на место Леночки! И не просись на него ни в коем случае. Помяни моё слово – лучше уж честно здесь, хоть и не в шелках, да живая и на свободе, чем кончить как она… потому что…
У кого-то громко затрещал телефон; этот раздражающий звук вырвался из кабинета и покатился вдоль по коридору. Разговор прервался, прозвучали звонкие шаги, а через мгновение дверь с натугой дёрнули и она захлопнулась, отрезав все доносящиеся звуки.
Ужасно, просто жутко захотелось вот прямо сейчас ворваться к этим женщинам и громко потребовать: «Потому что ЧТО?!» Но это будет на самом деле совершенно лишнее. Почему?.. Убийца очень ясно дал в стихе понять, что покойница, как и тот режиссёр, замешана в чём-то нехорошем. В чём-то тёмном, постыдном. Нет, это не новость. Стоит, конечно, на обратном пути поговорить с этой Маргаритой Ильиничной, походить с ней вокруг да около, пока она о чём-нибудь ни проболтается… На самом деле Роман удивится, если она и правда что-то знает. Люди очень любят посплетничать, а уж старые перед молодыми значимость раздувают – ой-ой!.. На деле же потом оказывается обыкновенные побасёнки и распускание павлиньего хвоста. Нет, здесь есть человек, с которым надо разговаривать в первую очередь. Он как перекрёсток: если что в театре и проходит, то обязательно через него. С него с первого и спрос.
Эти мысли промелькнули в мозгу Птачека в несколько мгновений. Ещё когда первая, об «войти и спросить» пришла в его голову, его нога уже делала шаг дальше, так как подсознание видело, какое решение будет принято… или, точнее, уже принято: идти, как и планировал, и задавать этому бородатому неряхе все самые неудобные и острые вопросы, которые только есть. Спрашивать его и смотреть, как он реагирует.
Дверь «с разговорами» скрылась позади за поворотом. Вскоре мимо Романа проплыла и дверь в актовый зал, сейчас забранная высокой тёмной занавесью. Остановившись капитан огляделся: и туда и обратно коридор выглядит одинаково. И нехило плутает, а ведь снаружи здание особо большим не кажется… Вон туда, если память не изменяет, это в курилку и туалет. Так… надо дальше…
Подошвы зимних ботинок наконец перешли на какой-то особенный, отличающийся от остальных бордовый ковёр. Все двери остались позади, разве что вот одна: «Только для руководства». И картинка, на которой человечек моет руки.
Пожалуй это правильное направление…
Шаг Романа как-то сам по себе стал мягче, как у подкрадывающегося к антилопе тигра. Все чувства обострились и сам он при этом стал видеть, как в тоннеле – только вперёд.
Коридор вильнул вправо и упёрся в широкую двойную, очень красиво вырезанную из дерева дверь. Ни кусочка пластика, только цельный брус явно ручной работы. Рисунки растений и зверей расползаются по полотну, как капля чернил по белому листку. Капитанский глаз с любопытством пробежался по этой красоте… и с восхищением не обнаружил ни одной повторяющейся детали!
Обладатель этого кабинета себя, похоже, любит.
До слуха вдруг долетел чей-то громкий, но очень приглушённый голос. На него ответили, тоже громко, но опять-таки глухо – не разобрать. Роман понял, что это из-за двери: та скрывает секреты своих хозяев. Продолжая слышать голоса, как через толщу воды, Птачек совершенно бездумно, подчиняясь голым инстинктам на носочках подкрался и припал к створе ухом. В ту же секунду, как это произошло, Роман понял, что он таится, и что вообще-то может быть обнаружен… Со звучно забившемся, забахавшим в груди сердцем капитан приказал себе быть начеку! Облизав губы он подлез к крохотной щёлочке между косяком и основным полотном.