Анисин стал чеканить шаг громче, несдержанно, с хрипом прочистил горло. Остановившись на пороге он протянул руку и звонко, чтобы и в трубке услышали, постучал.
– Прости, дорогая, у меня работа. Нет, я тебе потом перезвоню. Нет… Всё, давай… Войдите!
Анисин распахнул дверь и, двигаясь важно и неспешно, зашёл.
Понятовский Григорий Евгеньевич только недавно отпраздновал сорок шестой день рождения. Весь из себя опрятный – всегда в форме, всегда причёсан, всегда тянет от него дезодорантом или одеколоном. И уж конечно всегда выбрит – не считая таких же, как и у Анисина, усов. Но усы тоже ухожены и нельзя в них увидеть и единого клочка седого, или растущего не так.
– А, Филипп Петрович! – Понятовский даже привстал. – Прошу, заходите!
Кабинет Понятовского – это вообще особая тема. Все, кто здесь бывает впервые, выходят с выпученными глазами, а некоторые и без дара речи. Как заходишь, ты видишь самого полковника – обычно он курит у окна или за столом набивает что-то в компьютере… а вот справа от него абсолютно вся стена завешана холодным оружием! Сабли, шашки, мечи, кинжалы, перначи, шпаги… Даже булава висит под самым потолком – не подходи, на голову свалится!
И вся эта понятная только мужчинам красота блестит, надраенная, как в музее. Понятовский даже специальную доску во всю стену заказал – в зелёном бархате и с лакированной резной планкой по ребру. Сталь на ней смотрится ну очень красиво. Так и хочется подойти, взять в руку, обнажить…
Но это ещё не всё. На столике рядом с оружейной стенкой красуется широкая шахматная доска в виде замёрзшего, запорошённого снегом озера, а на ней литые металлические фигурки в рост со вставшую на задние мышь. Рыцари с чёрными крестами и рогатыми шлемами с одной стороны и сверкающие кольчугами и капельными щитами витязи с другой. У первых король – это настоящий германский барон на коне, с опущенным забралом, с высокими и страшными, как у самого дьявола, рогами и с длинным – длиннее самой лошади – копьём. У витязей за короля высокий, бородатый, в кольчужных латах богатырь. Стоит он спокойно, взирает на неприятеля сверху вниз, а в руках у него эфес уткнутого в землю двуручника. У всех плащи. У рыцарей с крестами, у витязей с Георгиями.
– Товарищ полковник… – Анисин сделал движение рукой, но ладонь до виска так и не добралась. – Доброго вам дня…
Понятовский отмахнулся, вроде как он же по возрасту младше… Сделал приглашающий жест.
– Присаживайтесь, Филипп Петрович. Присаживайтесь. Докладывайте, как ваше драгоценное здоровье.
Анисин уселся на стул рядом с начальничьим столом и, подумав, закинул ногу на ногу.
– Хорошо тут у вас, тепло… – Он потянулся и с вжиком расстегнул курточную молнию. – А на улице настоящий холодильник.
– Я бы даже сказал – морозильник. – Понятовский улыбнулся. – Чаю?..
– Нет, Григорий Евгеньевич, спасибо. – Анисин помотал головой. – Я, наверное, не так, чтобы на долго…
Понятовский смерил пришедшего очень внимательным взглядом, губы его при этом превратились в тонкую линию.
– Что?.. Что-то серьёзное?..
– Серьёзное, Гриш… – Анисин невесело покивал. – Очень серьёзное… Сердце. Врачи вообще с постели подниматься запретили. Да разве ж можно целый день лежать?.. Вот, к тебе решил зайти…
Понятовский почесал нос, хмыкнул.
– Петрович… Это то, о чём я думаю?..
Анисин взглянул начальнику в глаза. Карие, совсем не глупые, они одновременно и молчат и говорят о многом.
– Ну, если ты думаешь, что я пришёл увольняться – то ты совершенно прав.
Понятовский принял вид, словно услышал нечто само собой разумеющееся, но в тоже время взгляд его от старого следователя убежал, спрятался, чтобы тот его не прочёл.
– Понимаю тебя, Гриш. Прекрасно понимаю… – Анисин говорил спокойно, речь его текла устало и по-старчески хрипло. – В такой тяжёлый момент вас оставляю. Но я больше не могу. Не по плечу мне. Выдохся я.
Понятовский облизал губы и вроде как хотел что-то сказать, но лишь снова отвернулся.
– Устал я, Гриша. И с сердцем в самом деле нелады… Чувствую в любой момент слабину могу дать…
– Ну… Петрович… – Понятовский попытался улыбнуться. – До этого момента ты держался молодцом…
– Ты меня извини. – Анисин развёл ладони, на его губах расцвела виноватая дуга. – Придётся вам этого ирода ловить уже без меня… – Тут он опустил взгляд, задумался… и добавил: – Да и, наверное, так оно будет даже и лучше. Ну сколько я уже за этой тенью гоняюсь?.. Сколько уже в эту стену долблюсь?.. Пускай лучше на моё место придёт другой. Кто-нибудь посмекалистее да помоложе. А мне пора.
Повисло молчание. Понятовский опустил взгляд, лицо его посерело, лоб пересекли морщины. Шумно вздохнув, полковник поднял руки и опер подбородок на кулаки. Анисин следил за ним с истинно старческим спокойствием.