– Вот оно! – Митя заёрзал, словно его муравьи кусают. – Вот тутА! Здесь!
– Сиди. – Бокай плавно затормозил. – Не дёргайся. А хотя… Ну-ка пойдём, покажешь мне.
– Не-ет! – С лицом бледнее смерти Митя замотал головой, будто ему предложили отрубить руку. – Не пойду я! Не сунусь и не проси! Страшно мне!
И бешено закрестился, звучно цокая браслетами и раскачиваясь при поклонах. Юра уже хотел применить грубость, когда Субботин первым открыл дверь и поставил ботинок на снег. Глядя только вперёд, на это… он твёрдо сказал:
– Оставь этого придурка. Пойдём, сами поглядим.
На самом деле не особо и желая с пришибленным, ещё и вонючим возиться, изобразив раздумье Бокай согласился: – «Ну пойдём», и выбрался за сослуживцем следом. Как раз успел захлопнуть дверь, когда подкатила иномарка Кимов.
– О-о-у о-о-о… – Субботин успел пройти чуть дальше и встал как раз в двух шагах от раскинувшегося на дороге непонятного. – Слушай, Юра… хорошо бы их сюда не пускать…
Одновременно и неохочий лицезреть что-то отвратительное и подгоняемый любопытством Бокай повернулся к Кимам спиной. Сделав несколько шагов он встал плечом к плечу с Субботиным. Взор лейтенанта опустился на тёмно-бурые разводы, постарался их различить…
На самом деле хорошо, что он не ел; не ел с самого утра и даже почти не пил. Только это и спасло, чтобы не вытошнило, не вывернуло желудок вместе с кишками: у ботинок полицейских, буквально в метре от них леденеет скрученная, пережёванная, изломанная туша. Давным-давно замёрзшая и бледная, в когда-то расплывшемся, а теперь застывшем тёмном пятне она наводит на мысли о промышленном станке, куда затянуло и насмерть изуродовало несчастного. Относительно целые только руки и одна нога, остальное пробуждает сильнейшую рвоту. Отдельно можно разглядеть костяные осколки чего-то округлого, покрытого волосами… В детстве насмотревшись фильмов ужасов маленький Юра боялся увидеть труп, попавший под каток, и сейчас он как будто именно такой труп и увидел, только угодивший не полностью, а как-бы наполовину, посередине…
– Что это?! – Резкий голос сзади и быстро приближающиеся шаги. – Что там?!
Грубо растолкав полицейских Владимир резко остановился; его взгляд опустился на месиво. Мучительно долгое, застывшее мгновение он пялился под ноги, силясь понять, что перед ним… и вот понял…
Следующие полчаса сложно даже описать. Что Бокай, что Субботин – оба насмотрелись всякого: видели истерику людей, чей родственник погиб в пожаре или упал с крыши; видели, как дети оплакивают слишком рано умерших родителей; как иные устраивают скандал, стремясь найти виновного в смерти близкого; видели, как узнавшие о гибели любимого хотят сразу же убиться. Но такого… Владимиром Кимом овладело настоящее психическое расстройство: сама его душа будто разорвалась на осколки! То у него обострялся приступ чернейшей депрессии, то им бес овладевал! В один момент он стремился выхватить у Субботина пистолет и застрелиться! Через минуту грозил виновнику страшными карами и долгой мучительной смертью! Потеряй его из виду и найди – и вот он уже на коленях, пытается лечь и обнять изуродованные останки. По раскрасневшимся щекам катятся слёзы с горох, а из охрипшей глотки с сипом вырываются то ли проклятия, то ли мольбы… Но вот он подпрыгнул и завертел головой, точно окружён врагами! Поймав бешеным взором полицейских Ким закричал им приказания одно грознее другого! Через минуту он уже стоял на четвереньках, как собака, ронял в снег сопли… а ещё через минуту дёргал Бокая за грудки, в ярости скалился и кричал:
– Найдите его! Того, кто это сделал – найдите! Найдите и отдайте мне! Мне-е-е!!!
С Лидой вышло проще – она просто вновь ляпнулась в обморок, даже не доходя до полицейской служебки. Шедший за ней молодой с готовностью женщину подхватил и уже сам, краснея от натуги, поволок обратно в машину. По красноречивой мимике и коротким, но ёмким жестам Бокая, как раз с Субботиным удерживающих Кима от очередной дурости, он созвонился с диспетчером и обрисовал ситуацию. А потом присоединился к троице – точнее вместе с остальными попытался Владимира успокаивать.
Долгие тяжёлые тридцать минут…
Наконец стали подтягиваться свои, приехали и повылазили из машин опера. Врач скорой сделал Киму укол и тот немного, совсем чуточку успокоился – достаточно, чтобы оставить его под присмотром только одного человека.
Место оцепили, начались действия. Потёк ПРОЦЕСС. Уже занятый рутиной Юрий и позабыл было о Киме – сплавил с рук и ладно. Нафиг такое счастье! Только когда проходил мимо неотложки случайно услышал обрывок телефонного разговора: