– Чего так развздыхалась?..
Может Настя и хотела «закрыться», но «ключик» подобрался верный: чуть не задохнувшись от праведного возмущения дочь вылупила на отца глаза, как чашки, а её ответ прозвучал с таким протестом, будто она подбивает толпу на бунт:
– И ты ещё спрашиваешь?!
Осёкшись она быстро несколько раз моргнула… Нахмурившись пуще прежнего резко отвернулась и скрестила руки на груди ещё туже, точно у неё пытаются что-то отнять. По сжатым как ворота осаждённой крепости губам Роман понял, что лучше не допытываться – как-нибудь после выяснит…
Лампы стали гаснуть. Люстра постепенно потухла и царящий в зале гомон как-то сам спал. Воцарилась тишина… тут же прервавшаяся пока ещё тихой, но нарастающей мелодией духовых. На сцену вышел человек…
…Пока спектакль только начинался, герои представали перед зрителями и помогали им себя запомнить, Роман, как мог неприметно, присматривался: вглядывался в лица актёров и ближайших зрителей; искал среди толпы Валерия – ну а вдруг здесь?.. В какой-то момент любопытство заставило оглянуться и он увидел, как на верхнем ряду, бок о бок с тем самым пожилым мужчиной наблюдает за представлением Артур: взгляд прямой и точный, словно он не просто на что-то смотрит, а прицеливается; даже сложно заметить, как он моргает – и моргает ли?..
Но зачем же ещё ходить в театр, как не чтобы следить за игрой, верно?..
– Па-ап! – Прямо-таки пылкий шёпот слева. – Хватит вертеть головой! Кого ты там всё высматриваешь?!
Стараясь двигаться неспешно, с подчёркнутым спокойствием Птачек повернулся. Встретившись взглядом с требовательными, даже демоническими глазами дочери он мгновение помолчал, а потом с той же акцентированной выдержкой произнёс:
– Прости, дорогая… Не обращай внимания…
Рот Насти возмущённо раскрылся, однако из него не вылетело ни звука. От избытка чувств глотая воздух, будто задыхаясь, она протестующе вскинула указательный и стала водить им от себя к родителю, словно угрожая ножом. Так и не дав ей вымолвить Роман подытожил:
– Доченька, давай смотреть спектакль. Кажется тут что-то в самом деле интересное…
И отвернулся, точно потерял к ней всякий интерес.
Ещё мгновение потаращившись на родителя с открытым ртом Настя зло стиснула губы, сжала кулак и в чувствах стукнула по ноге!
Папа что – прикидывается?! Неужто не замечает?!
Гневно насупившись она наклонилась и вытянула шею, чтобы лучше видеть: словно прячась за её отцом Даша сидит и глядит на сцену так, будто ничего вокруг не существует. Даже словно и не дышит – вся в представлении…
Немного в кресле поелозив Настя и сама нехотя вернула внимание на актёров; только ещё крепче скрестила руки и ещё обиженнее надула губы. И даже брови постаралась нахмурить, чтобы аж над переносицей столкнулись: пусть видят, как она недовольна!..
…В этот раз не было ни антрактов, ни перекуров: представление оказалось сравнительно недолгим – всего чуть дольше двух часов. И даже любопытным! Имея говорящее название «Дурочка» пьеса поведала о любви бедного идальго и богатой, но слишком простоватой сеньориты. Всё закончилось, разумеется, хорошо.
И в самом деле заинтересовавшись представлением всё равно Роман не забывал коситься по залу, насколько это вообще возможно в сумраке. Глядел… присматривался… подмечал… и только, когда действие уже начало подбираться к кульминации, позволил себе открыто взглянуть на Дашу.
В полумраке белое, красивое и очень выразительное лицо девушки смотрится призрачно-неживым, словно она статуя или даже сама актриса в пудре. Но чем бледнее лицо, тем живее выделяются глаза. Они горят, переливаются в темноте, как у кошки, таят загадку…
То ли угадав, а то ли почувствовав, что её рассматривают, Даша повернулась сама – их взгляды встретились. Без искры, просто как у незнакомцев…
Словно сговорившись они одновременно отвернулись и их внимание вновь сосредоточилось на постановке. Лишь ладони, точно в тайне от хозяев, тихонечко встретились и сжались на подлокотнике с таким чувством, будто их грозятся разлучить. Каждый ощущая страстное, бесконечно любящее прикосновение другого мужчина и девушка приглушённо вдохнули, задержали воздух и так же синхронно выдохнули, словно едины. И сомкнули пальцы ещё жарче.
В этот волшебный, такой таинственный момент они оказались поглощены друг другом намного глубже, чем окружающим миром и не заметили, как за встречей их рук с полными горького неверия глазами наблюдает третий.
***
Овации растекаются по залу, словно волна, заставляя хлопать даже тех, кому лень. Свет потихоньку прибывает и вот уже видно всё, словно и не было никакого затемнения. Тут один заговорил… там другой… Вслед за аплодисментами поднимается гомон, шум стукающихся сёдел и бесконечный поток пересудов что было, есть и будет.