Сердце забилось гулче, дыхание участилось. В потихоньку нарастающем волнении сглотнув Роман ещё раз пригляделся к словно умершим окнам начальницы театрального отдела кадров.
Что же делать?.. Может сходить проверить?..
И пока голова думала, левая ладонь, уже приняв решение, легла на ручку двери…
Интерлюдия
Часы отметили начало первого. На улице темень, холод и почти полная тишина; лишь изредка то одинокий лай, то бурчание проезжающей где-то легковушки тревожат болото беззвучия. Ветер сдувает снежную пудру с фонарей и если не прятаться за стеклом, услышишь, как он тихонько завывает, будто подпевая бездомному псу. Многоэтажка на Ленинградской шестьдесят восемь смотрится в темноте как уединённый океанский лайнер: высокая неровная махина, чей образ угадывается лишь примерно, в чьём теле, словно звёзды в черноте космоса, светят редкие точки.
Сегодня особенный день – день следующего шага. Да, за последнее время ОН уже устал, уже явно подвымотался… да и целых две вылазки за неделю – это уже отъявленное сумасбродство, которое скорее рано чем поздно кончится для слишком самоуверенного плохо. И всё же… лучшего дня, чем сегодня, не найти. Да и нож в чехле заждался – не разочаровывать же?..
Как не единожды прежде, сегодня ОН приехал к дому Голодняк вновь, однако этот раз станет последним. Крутя руль новой, неделю назад арендованной машины он миновал первый подъезд, углубился во двор и припарковался в самом глухом уголке, который только отыскал – лишь бы виднелись окна восьмого этажа. Поставив на ручник и достав из рюкзака термос он стал ждать…
Это было в конце девятого и с тех пор кофе уже ополовинилось. Время от времени вскидывая бинокль он разглядывал всё светящиеся и светящиеся, никак не желающие тухнуть квадраты и во всё больше и больше нарастающем раздражении сжимал губы. Суету в себе он давил беспощадно, упорно настраивался выждать до конца и провести дело по чётко спланированной линии… Однако эти чёртовы окна всё не гаснут и не гаснут и это досаждает жутко – это УЖЕ не по задумке! Ожидание, конечно, половина дела, однако всё выходит как-то совсем уж паршиво: по обычному графику семья Голодняк ложится не позже одиннадцати, а в двенадцать уже дрыхнет без задних ног… Но свет в окнах горит и горит! Чего они – отмечают там что-то что ли?!
Убрав бинокль и в очередной раз уверив себя, что он не сдастся, дождётся, человек стал наблюдать за светящимися окнами уже с нескрываемым возмущением. То и дело отпуская какой-нибудь гневный комментарий, утомлённо вздыхая и растирая ноющие виски он смотрел и ждал, наблюдал за домом и улицей и всё поглядывал и поглядывал на часы… и всё-таки не выдержал!
Уже половина первого – ну сколько можно тянуть?!
Время и так ограничено, ночь не резиновая! В раздражении решив, что больше не упустит ни минуты, человек достал из карманов и натянул тёмные шерстяные перчатки. Взявшись за тёмный набитый инструментами рюкзак нацепил его поверх такой же тёмной облегающей куртки. Впуская в салон ещё больше холода дверь автомобиля открылась и его тёмные штаны покинули водительское сиденье, а на снег опустилась стопа, обутая в тёмный же ботинок. Скрытый капюшоном «ворон» оставил машину дожидаться в ночи, а сам, выбирая места потемнее, сдержанно-неспешно побрёл к первому подъезду.
Поднимись сейчас солнце, укажи кто-нибудь на неизвестного в чёрном, крикни: «Вор!» – и все поверят. Видок и вправду как у крадуна из какой-нибудь криминальной комедии. А если ещё и опасливо оглядываться… Но человек не оглядывался; просто дошёл до подъезда, открыл дверь и скрылся за ней, как заправский местный.
Оказавшись под сиянием люминесцентных светильников он тихо стал считать ступеньки наверх, да так украдко, что встань на лестничной площадке, закрой глаза – и не заметишь, что кто-то идёт мимо.
Избегая касаться перил даже в перчатках за несколько минут восхождения человек добрался до пятого пролёта и почти тот миновал, когда внимание вдруг привлекло нечто: в подъездном окне, внизу во мраке двора будто мелькнул луч… или свет фар. Моргнул и тут же погас, как пролетевшая комета. Поднявшись на шестой человек опасливо, избегая показаться в окне выглянул одним глазом и внимательно оглядел площадку: частичка улицы освещена фонарями, большая же часть прячется в тенях; вроде ничего не поменялось, но выключить бы в подъезде свет – можно было б разглядеть двор получше…
Может кто-то сбоку дома проезжал?.. Ладно, не стоит отвлекаться.
Поднявшись на восьмой человек повернул налево и остановился напротив добротной, миллиметра в три толщиной стальной двери. Одновременно кажущаяся и созданной на заводе, и выкованной в кузне она будто бы огораживает владельцев от всех опасностей, что только способны к ним постучать.