Руки не выдержали, дали слабину; сжимающая рукоять вражеская ладонь без сопротивления метнулась вперёд. Почувствовав резкую боль хозяин дома попытался вскрикнуть, но понял, что не может – клинок пропорол шею и воткнулся в подушку, это чувствуется отчётливо.
Странно… Он думал, что будет сильно больнее…
– Засыпай. – Остановив руку убийца снова поменял тон: из властного и себялюбивого на чуть ли не нежный, родительский. – Закрывай глаза и засыпай. Мне у тебя здесь понравилось и я хочу сделать тебе одолжение. Просто закрывай глаза и спи…
Эти поначалу напугавшие до дрожи слова уже через несколько мгновений стали слышаться песней, ласковой колыбельной. И чем больше мужчина терял кровь, тем завораживающе ему слышался голос, уговаривающий спать.
В сне ведь нет ничего плохого, верно?..
Так и не разобравшие, кто же там в темноте, глаза хозяина дома сонно закрылись. Ещё какие-то мгновения державшие чужое запястье, его руки расслабились и опали. В комнате вновь повисла ничем не нарушаемое молчание.
Подождав ещё немного человек нож высвободил. Окровавленный клинок досуха вытерся об одеяло и прыгнул в ножны.
Взглянув на творение своих рук уже в который раз убийца с горечью отметил, что смерть прекрасна только, когда приходит. Даже так: прекрасен момент, когда жизнь покидает тело, а само оно в смерти – фу…
Не чувствуя уже никакого триумфа, лишь подкрадывающееся отвращение, человек достал приготовленный листочек и зажал в кулаке покойника.
Покидая дом он как всегда всё осмотрел и перепроверил. Забрав трофеем вырезанную из дерева фигурку орла незваный гость покинул дом и, как и много раз до этого, бесследно растворился в ночи.
Ошибка?
Не смотря на то, что каждый день слежки – это высокое напряжение и дюжая концентрация, всё равно неделя пролетела незаметно. Иногда Роман дежурил днём, иногда ночью. Порой приходилось меняться, а смена вахты – это всегда увеличение одного выхода до целых суток, что влечёт колоссальную нагрузку; в таких случаях на себя-то не всегда можешь положиться, а уж на другого…
Успокаивающим фактором, как не странно, выступил сам наблюдаемый: Валерий, оказалось, имеет график, которого придерживается железно; на протяжении всех дней он делал одно и тоже и даже можно было сверять по нему часы! В одно и тоже время он выезжал на работу, шёл на обед, выходил с работы и шёл сначала в кафе напротив театра (и это немного подозрительно, ведь в самом театре имеется буфет), а потом ехал домой.
Такой график – подарок для любой слежки… но и хитрая западня для неё: постоянство убаюкивает бдительность, создаётся соблазн халтуры.
На выходных ситуация поменялась. В субботу – и Роман возблагодарил судьбу за то, что именно он был в смене – в середине дня Валерий вместо того, чтобы как обычно поехать в театр, взял семью и они двинули в новом направлении. По растерянности пришлось даже немного отстать, от чего их машина чуть не скрылась из виду. Дороги в тот час оказались забитыми в центре так, что Роман, уже откровенно рискуя объект упустить, свернул на параллельную и ехал примерно с той же скоростью, что и Валерий по своей. Спустя минут десять сдерживаемой суеты и контролируемой тревоги капитан Птачек на светофоре вернулся, поймал наконец «окно» позади наблюдаемой машины и ловко в него вписался, подрезав, правда, кого-то менее удачливого.
Улица Голосова, потом Новозаводская, дальше Комсомольская… Победы, Горького… и вот Самарская, 69.
Увидев вырастающий особнячок Роман не умом, а одной лишь интуицией сбавил и отстал. Валерий укатил вперёд, Птачек же припарковался неподалёку, у стены двухэтажного офисного здания, очень удачно подвернувшегося, чтобы сойти за подъехавшего к работе сотрудника. Скоро стало ясно, что он поступил единственно правильно: достав бинокль капитан засёк дежурящую у особняка машину со служебными номерами…
Сам особнячок являет собой небедный такой коттедж в два этажа. Сверху зелёная, покатая черепичная крыша, ниже верхний этаж из красного кирпича, где посередине широкий открытый балкон; ниже коттедж расширяется, словно груша, и первый этаж имеет уже свой собственный козырёк. Что там ещё ниже за каменным забором не разглядеть, однако и без бинокля видно, что камеры натыканы ну просто везде! На заборе, на воротах, на столбе электропередачи … И эта вот машина: Роман уже видел такие номера раньше – ведомственная охрана.
Будто и не частный дом, а какой-то государственный объект…
Калитка главных ворот открылась. Сжав бинокль, словно тот может выпрыгнуть, Роман с учащённо бьющимся сердцем смотрел, как машина Валерия не доехала до ворот пяти метров и остановилась, как директор театра, а затем и его жена с дочками вышли и с радостными лицами заспешили к ждущей их с распростёртыми объятиями солидной паре.