***
Какой-то малой частью сознания понимая, что спит, но большей лишь удивляясь головокружительной кутерьме Роман то тревожился, то пребывал в полном блаженстве, то от кого-то убегал, то за ним же гнался… Глаза он открыл внезапно, точно и не спал, а только притворялся… и очень удивился, увидев тот же утренний свет, а на часах почти то же время, только чуть позже – половину девятого.
Неужели он так мало спал?.. Но он так хорошо выспался…
Взяв телефон Птачек пригляделся к календарю… и удивился уже всерьёз: он провалялся целые сутки! Вот это да!
– Ну и ну… – Облизав сухие губы капитан потрясённо глядел в экран, словно надеясь понять, что на самом деле он ошибся и это всё ещё воскресенье, а не понедельник. – Вот это я дал…
Ладонь неожиданно завибрировала. Сотрясаясь и шумя телефон выдал картинку: портрет «инкогнито» и имя – «Денис».
Часто заморгав Роман не сразу понял что происходит и несколько долгих мгновений пялился на дёргающийся гаджет, как тугоумный… Сообразив наконец, что надо ответить, он подавил подступившую зевоту и зелёную кнопку оттянул.
– Алло?..
– Роман Павлович! Не разбудил?!
С уже начинающимся лёгким напряжением Роман вздохнул и приготовился сам ещё не зная к чему:
– Нет, Денис, всё нормально… Что-то случилось?..
Голос лейтенанта удивительным образом то взволновывается, то угнетается, точно говорящий не может решить, быть ли ему встревоженным или напротив – подавленным:
– Роман Павлович… Опять! Опять убийство! Это ОН… Срочно приезжайте, Роман Павлович! Мы все уже здесь…
Птачек вскочил, как ошпаренный.
– Что?! Снова?! Кого убили?! Кого, Денис?! Одного из театралов, да?!
Какое-то время из динамика не доносилось ни звука, лишь чуть погодя Конев, точно ему потребовалось время, чтобы собраться с ответом, тяжело произнёс:
– Нет… не из театралов… Улица Уральская, сорок пять. Приезжайте прямо сейчас, тут у дома служебные машины, вы не пропустите. Ждём.
И отключился.
Несколько секунд Роман тупо пялился в уснувший смартфон, а потом в него точно молния ударила: он забегал и засуетился как при пожаре! Штаны, рубашка, носки… Быстрее! Быстрее! Дочь, возможно, сама ещё спит, но ничего – придётся ей немного потерпеть. Так-так… А где телефон?! А! Вот же он… Да быстрее же!
Выбежав в коридор почти застёгнутым Птачек не вступил в ботинки, а запрыгнул. Куртку и шапку накинул ещё небрежнее, чем пьяный тракторист. Звучно хлопнув дверью и молясь, чтоб в таком виде никто не встретил, он пулей слетел по лестнице и стрелой выбежал на улицу.
Холод, ветер, снег в глаза – плевать! Быстрее! Скорее! Руки в ноги!
Старенький «Форд», как верный конь, принял и завёлся с пол-оборота, будто только и ждал, когда хозяин появится. Дав машине прогреться лишь минуты три капитан снял с ручника и уверенным движением направил автомобиль долой.
Так! Ну и где там у нас Уральская?!
***
Герцена… Мичурина… а вот и Уральская…
Проезжая мимо высоких и низеньких, расчищенных и полностью погребённых под снегом частных домиков Роман до боли всматривался в туманную белизну, надеясь заметить нужный издали. Как назло, пока ехал, повалил снегопад и теперь прямо над головой будто кто-то муку просеивает: метров на тридцать не видать ничего.
Только чуть не столкнувшись с выставленным у дороги служебным «УАЗиком» Птачек понял, что прибыл: впереди ещё одна полицейская машина, а вон там, на заборе, хоть в такой снеговерти и сложно, можно разглядеть «сорок пять».
Припарковавшись на обочине, для чего пришлось зарыться бампером в сугроб, капитан вышел и, прикрываясь от ветра и летящего за шиворот снега, потопал к стоящим невдалеке тёмным пятнам.
Может быть шум вьюги скрыл его шаги, а снег так плотно нападал на голову и куртку, что следователь стал полностью белым, но когда он подобрался к двум стоящим возле полицейской «четырнадцатой» дежурным, те от неожиданности чуть не перекрестились.
– Товарищ капитан! Вы что ли?!
Этих Роман узнал: вместе с полковником объяснял им, где, в какое время и как им предстоит следить за двумя чёрными выходами на восточной стене театра.
– Да я! Я… – Пряча глаза от промораживающего сквозняка он приложил ладонь к бровям. – Приехал, как только узнал… Что случилось?!
Первая взбалмошность с ребят спала; вот они глядели на подошедшего, как на белого медведя, а вот уже похолодели: глаза отводят, губы сжимают, а прежде, чем что-то сказать, трижды обдумают.