Нервозно постучав по столешнице этой сцепкой полковник в очередной раз шумно вздохнул и вновь поднял на Романа глаза такие-же, какие были сегодня у Кирилла и Дениса: глаза человека утомлённого и не знающего, правильно ли он действует. Голос его прозвучал полу-убито:
– Рома-Рома… в главном-то я тебя понимаю… но с этим последним убийством всё изменилось си-и-ильно к худшему…
Птачек невольно напрягся, но виду не подал. Понятовский же продолжал сперва мрачно, но потом со всё большей и большей горячностью:
– На той улочке, где убили этого, последнего… проживает дочь мэра; всего на десять домиков их адреса различаются… Всем, кто сверху хоть за что-то отвечает, сегодня уже досталось… и говно теперь льётся на наши головы. Скоро безудержным потоком хлынет! Мы должны выкручиваться… мы просто обязаны что-то предпринять! И поскорее, потому что кто-то точно станет крайним! – Не отрывая глаз от капитана полковник угрюмо помотал головой. – Если в ближайшее же время мы этого гада не заловим, то поплатимся погонами – меня предупредили недвусмысленно…
Он замолчал и в кабинете застыла тишина; такая особенная… Не слышно ничего: здание будто мёртвое и никого, кроме двоих в этом кабинете, нет… однако на грани слуха звенит настырный шум, точно сильно ударился головой или у тебя высокое давление; глухой свист, которого на самом деле нет, но ты его слышишь… и он давит, давит…
Не находя подходящих слов, да и не стараясь их найти Роман просто произнёс со всей искренностью:
– Григорий Евгеньевич… Наблюдение с театра снимать нельзя. Я считаю, что есть вероятность, что нам повезёт.
Брови полковника сдвинулись.
– Повезёт?.. – Он критически наклонил голову. – Рома… Мы вообще такими понятиями оперировать не должны, а ты про «повезёт»…
Что-то добавить не считая нужным капитан промолчал, а полковник помотал головой. Не выдержав он поднял ладони и с силой разгладил лицо, открыто показывая, что устал и растерян. Вновь уронив ладони на столешницу, одна на другую, как студент, он нехотя подытожил:
– Похоже, вариантов у нас мало… Будем надеяться, что твой план всё-таки сработает, иначе не видать белого света ни мне, ни тебе. Мало не покажется никому и это единственное, в чём можно быть точно уверенным.
Трудности бывают разные
Распрощавшись с полковником Роман вышел без суеты, и только отойдя от кабинета метров на двадцать позволил себе достать телефон. В адресной книге быстро отыскался номер Кривкина, а большой палец нажал на вызов прежде, чем его хозяин успел задуматься: здесь лучше звонить, или на улице?..
Гудки… Долгие гудки… Гудки уже не меньше, чем минуту…
И вдруг резкое:
– Ну наконец-то! Ало! Ром, это ты?!
Голос громкий, и хотя не подчёркнуто раздражённый, но всё-таки недовольный, суетный. Свою же речь Роман попытался поставить спокойной и позитивной:
– Извини, Миш – общие наши дела задерживают… Как ты там? Не скучаешь, надеюсь?..
Странно, но обычно, когда звонишь сменщику, у него всегда почти идеальная тишина, он ведь по идее сидит в машине… однако Кривкин будто едет в переполненной цыганами маршрутке, или танцует в хороводе на ярмарке.
– Да у меня-то найдётся, чем заняться! Мне, кстати, насчёт убийства на Уральской звонили… и о тебе предупредили, но ты всё равно поспеши, потому что я здесь уже ко-о-онкретно замаялся!
С телефоном у уха Роман спустился на этаж и как раз прошёл мимо дежурного, на прощание тому помахав.
– Ты где? Возле театра?..
– Нет, на Голосова. Валерик твой из дома носа не кажет. Приезжай, Ром, скорее! Устал я, как собака!
– Не волнуйся! – Птачек пихнул парадную дверь и та отлетела, будто её пнули. – Скоро буду!
Миша отключился, а Роман направился к машине с выражением уже противоположным тому, с каким только что разговаривал: суровый, мрачный и хмурый.
***
Снег как с утра завёлся, так всё и сыпется, сыпется… Снежинки падают друг к другу плотно, будто смотришь не на снегопад, а на огромную, прячущую весь мир простыню. Даже дворники пришлось включить – настолько их много.
Миновав несколько перекрёстков Роман выехал на Голосова, и если бы точно не знал, куда ехать, в бесконечном снежном молоке ни за что бы нужного адреса не нашёл. Остановившись недалеко от многоэтажки он вышел и побрёл к месту, где Миша обычно паркуется. Вообще-то это серьёзное нарушение секретности и ставит под удар слежку в целом: если такое заметит человек, знакомый с работой наблюдения… Но плевать: Кривкин столько раз парковался в одном и том же месте, что теперь уже всё равно; теперь уже лучше притворяться, что это машина кого-то из квартирантов.