Стараясь не думать, насколько халатность Кривкина ужасающа, вообще выкинуть его из головы Роман нацепил выражение, словно никакого приглашения и не ждал, однако услышал его и не может теперь скрыть признательности.
– О, спасибо! – Он благодушно улыбнулся и акцентированно медленно наклонил голову, словно в поклоне пред царственной особой. – Вы очень любезны…
– Да бросьте, какие глупости… – Нина вновь махнула ладошкой, однако щёки её зарумянились. – Подумаешь… Идёмте, сейчас я поставлю чайник.
Птачек уже хотел занести ногу над порогом, шагнуть… однако что-то его остановило – какая-то смутная, скоротечно мелькнувшая мысль… Так её и не поймав капитан последовал за хозяйкой квартиры.
Войдя в прихожую Роман посторонился, позволяя женщине закрыть как раз-таки два впечатляющих массивных замка, делающий входную дверь больше похожей на сейфовую. Щёлкнув механизмом Нина соединила пальцы у живота. Её глаза прошлись по гостю сверху вниз и остановились на ботинках.
– Прошу, разувайтесь. – Скупым, но вовсе не высокомерным наклоном она указала на трёхъярусную обувницу. – Если хотите, возьмите тапочки. Они вон – в том отделении. Вон, где ручка… Как разденетесь, прошу дальше. Зал найдёте вон там.
Договорив она развернулась и, не опуская сцепленных под грудью пальцев, прежними мягкими шагами поплыла прочь. Мазнув взглядом по её спине Роман стал раздеваться… однако выходило у него заторможенно: в первое мгновение, как зашёл, он подумал, что ему, наверное, мерещится – прихожая оказалась какой-то парадной королевского дворца! Ну или принца крови, не меньше. В глаза бросается дикая, вопиющая роскошь! Роскошь такая, что даже о стену не опереться – сразу появляется ощущение, что собой и своей без сомнения грязной одеждой пачкаешь, поганишь это великолепие!
Полы мраморные. Нет, это не линолеум и не какой-то другой заменитель – это самый настоящий мрамор. Белые потолок и плинтуса светятся чистотой, а выглядят, будто над ними работал известный итальянский мастер. Обязательно старый и с длинной бородой, и обязательно до того оформлявший какой-нибудь важный Палаццо.
Свисающая люстра напоминает водопад, только не из воды, а из хрусталя и золота. Стены вообще непонятно под чем – то ли их расписывали вручную, то ли распыляли позолоту спреем. Выглядят как… как будто… как будто, прости господи, над ними старалась армия мастеров-маникюрщиков: иногда женщины так украшают ногти, не жалея на это ЛЮБЫХ денег, а здесь такого десятки квадратов… Левая стена – целиком сплошной выставочный экземпляр: вдоль по три сверху вниз и вплоть до самого конца выдолблены квадраты и в каждом что-нибудь позирует. Вот тёмная ваза, а вот красная. Вот какая-то непонятная, но очень экзотическая статуэтка… Вот золочёный (или из чистого золота?) кубок, с кромок которого свисают виноградины… Стоп. Это не настоящие, это из каких-то фиолетовых гемм…
На правой стене замысловатые картины; красующиеся в золотистых рамках они одновременно и не показывают ничего, так как в них никакой конкретики, одни краски, и в тоже время привлекают яркостью и насыщенностью.
Завершают ансамбль шика белые, в цвет плинтусов двери и уходящий куда-то налево в древнегреческом стиле проход: потолок подпирается резными колоннами.
Пока немо разглядывал эту кричащую, прямо сумасшедшую роскошь Роман не заметил, как Нина скрылась в конце коридора. Её шагов уже не слышно, хотя до слуха доносится другой, теперь уже более заметный звук – детская песенка на иностранном языке, которые вставляют в мультфильмы для малышей. Это откуда-то дальше, примерно оттуда же, куда ушла жена Валерия…
Пока разувался, пока вешал куртку и шапку Роман успел покопаться в воспоминаниях минутной давности и с интересом отметил, что с самого начала Нина вела себя растерянно, даже немного напуганно, однако стоило ему переступить порог, как она тут-же приняла некую роль: будто она и только она в этом доме открывает дверь и встречает гостей и уже привыкла к определённому порядку действий; хотя вроде бы чай предложила не из формальной вежливости…
Стараясь не замечать обстановки, в которую вбухано и представить страшно сколько денег, незаметно для себя Роман двинулся именно на звук детской песни. Пока шёл он заметил, что его шаги, как и у Нины, как не ставь, на мраморе глохнут сразу; на таких полах можно играть в догонялки, а люди в соседних комнатах и не услышат.
Непривычно сам для себя словно кошка тихий капитан Птачек прошествовал по этой не квартире, но музею роскоши, пока его взгляд не поймал приоткрытую дверь, откуда мелодия и звучит. Как бы ненароком замедлившись он направился мимо… уже почти прошёл… и в последний миг кинул беглый, словно в порыве секундного любопытства взгляд – а то, что увидел, заставило чувства снова всколыхнуться, как схваткой двух щук на дне кристально чистого озера взбудораженная муть!