Валерий замер, словно компьютер, поймавший «синий экран смерти». Пару мгновений он соображал, правильно ли вообще расслышал, а потом с чётко чувствующейся подозрительностью удивился:
– Вам-то какое дело?..
Роман пожал плечами.
– И всё ж ответьте.
У Нины поменялось лицо: вот только на него падала тень, а пальцы сжимали плечи дочерей, точно те пытаются вырваться – и вдруг оно снова светлое, с разглаженным, не искажённым переживаниями лбом и глазами, полными тайного любопытства. Метнув взгляд между мужем и гостем она несколько раз быстро моргнула.
Какое-то время Валерий смотрел на Романа с прищуром, явно в чём-то сомневаясь. Наконец то ли обдумав ответ, то ли вообще решив – отвечать или нет – он сунул руки в карманы тоже мятых, кстати, штанов и заговорил уже ощутимо спокойней:
– Странно, что вы спрашиваете… но, в сущности, не вижу причин скрывать. – Он чуть мотнул головой, словно в отрицании. – Мы да, уже нашли замену. Ничего особенного, так… – пожал плечами, – талант из провинции, хочет расцвести в городе побольше. У нас, конечно, не Москва, но ведь и не… сами понимаете.
Роман чуть покачал головой, будто подтверждая.
– Жизнь продолжается. – Глядя гостю в глаза Валерий снова двинул плечами. – То, что случилось с Эммануилом, конечно ужасно… но надо двигаться дальше. Надо каждому заниматься своими делами. Нам – своими. А вам – обращённые к Роману его глаза блеснули, как угольки – своими…
Глядя на театрального директора капитан ощутил странное: наверное так же чувствует себя змея, которую гипнотизирует факир. Громко прочистив горло, скорее для бодрости, нежели чтобы просто избавиться от першения, Птачек оглядел всех – Валерия, его жену, девочек – и, почесав в затылке, объявил:
– Ну ладно… Я вижу, у вас всё в порядке… Вы это, – он простецки кивнул, – вы звоните, если что…
– Ну разумеется. – С теперь уже спокойными, даже холодными глазами и интонацией, в скупом жесте Валерий чуть наклонил голову. – «Ноль два» я помню, не волнуйтесь.
– Сто два, – поправил Роман машинально. – Сто два с сотового.
– Хорошо, сто два, – в голосе Валерия вновь прорезалось раздражение, его руки показательно скрестились на груди. – Сто два, как скажете… Вы, наверное, уже спешите?..
Словно дурачок, не разбирающийся в намёках и всё воспринимающий за чистую монету, Роман с готовностью кивнул.
– Да, вы правы. И в самом деле – ещё целая куча подвигов ждёт!
Блюдце с чашкой, весь разговор гревшей его пальцы, заботливо переместилось всё-таки на стол. Опускаясь, тонкая керамика звякнула.
– Спасибо за чай. – Поймав взгляд Нины Роман благодарно кивнул. – У вас здесь очень красиво и прибрано, вы замечательная хозяйка.
Губы женщины сжались, точно боясь произвести не то, что слово, но даже шёпот, однако в её глазах пляшет пламя – настолько они выразительны. Однажды Роман уже видел такие: то был случай с освобождением взятого в заложники парнишки, которого некий отъявленный мерзавец взял в заложники и заставлял вместо себя высовываться в окно и выкрикивать требования. Тогда, кстати, всё кончилось плохо…
Не чувствуя, впрочем, особой жалости, капитан развернулся. В последний раз глянув на уже покрывшийся тонкой плёнкой, ни разу так и не тронутый чай, он побрёл к выходу. Когда переступил порог коридора, за спиной раздался еле слышный детский голосок:
– Мам… А кто этот дядя?..
Не успел Роман пройти и пары метров, как позади послышались шаги. Не став оглядываться на «конвоира» Птачек вернулся в прихожую, где всё ещё не оборачиваясь обулся и оделся, при этом специально не спеша, хотя и не медля.
– Ничего не забыли? – Мужской голос из-за спины. – Может что-то оставили? Проверьте, а то ведь возвращаться – плохая примета…
Силы притворяться вежливым истаяли… однако и злость перегорела. Оглянувшись на сцепившего руки за спиной Валерия Роман лишь глянул на него без фальши, как на испорченную еду… и, промолчав, открыл дверные замки в точности, как это делала Нина: в той же самой последовательности.
– Будьте здоровы. – Пожелание, оставленное сквозь усталый вздох. – Не болейте.
Ответом тишина, а за ней с со стуком громче, чем требует простое закрытие, захлопнувшаяся дверь.
Не обернувшийся, проигнорировавший показательно громкий хлопок, и до самого низа Роман спускался так, будто это не его вытеснили, а сам он с гордостью покинул место, где не желает долее оставаться.
Тяжёлая подъездная дверь с трудом раскрылась, улица встретила холодом, ветром и падающим за шиворот снежинками.