Это что – из-за Кривкина?.. Это из-за него ощущается, будто Птачек уже уволен, уже чужой для своих?.. Разозлившись на себя ещё пуще Роман нахмурился, стиснул зубы и пошёл вперёд с упрямостью барана, намеревающегося проломить новые ворота.
Нечего переживать! С чего бы?! И не с таким управляться приходилось!
***
Та-а-ак… Четвёртый, уже знакомый подъезд… Вот на лавочке две пожилые дамы, дома им от чего-то не сидится – надо приветливо улыбнуться… Та-а-ак… Какая там у Анисина квартира?.. Вроде семьдесят восьмая… Нет, лучше воспользоваться универсальным ключом. Хорошо, зашёл… Отряхнись… Вытри обувь… И перестань уже нервничать!
Хорошенько потопав, даже больше, чем нужно, Роман осмотрелся а затем и торопливо и одновременно придерживая себя поднялся на второй. Дверь оказалась приоткрыта, как и в прошлый раз. В подъезде свой, как бы нейтральный запах, однако из просвета тянет особенным, ни с чем не сравнимым ароматом – тепла и обжитого жилища, что ли…
Не став стучать капитан потянул за ручку и шагнул. Под его аккуратной пятернёй теперь полотно закрылось.
Перед взором, как и тогда, и в визит до того предстали те же вешалка, шкаф, валенки, газета под зимними ботинками… уже свежая… и немолодой хозяин квартиры, в лице которого неопытный ни за что бы бывалого следователя не признал, скорее угадал бы обыкновенного сторожа в, скажем, детском саду.
Заходя уже будто не в гости а к себе домой Роман забылся и прошёл дальше газетки. Опомнившись он оглянулся – от импровизированного коврика потянулся мокрый след и оброненные таящие снежинки…
– Здравствуйте, Филипп Петрович! – Капитан Птачек снова повернулся к Анисину и бодро пожал его немного сморщенную, но всё ещё сильную ладонь. – Извините, я тут наследил…
Он хотел снова оглянуться, но Анисин в приветствии так дёрнул рукой, что ничего не осталось, кроме как смотреть вперёд.
– Здравствуй, Рома! Здравствуй! – Новое, сильное рукопожатие. Честно слово – будто награждающий судья золотому медалисту ладонь сжимает. – Да не обращай внимание – пустяки. Проходи, чувствуй себя, как у себя.
Отпустив наконец уже немного побаливающую пятерню гостя Анисин развернулся и уверенной походкой направился в хорошо угадываемом направлении. Голос его, хоть он и удаляется, прозвучал для Романа будто у самых ушей:
– Тебе покрепче? Или сегодня отдыхаешь?..
– Покрепче, Филипп Петрович! – Стягивая куртку, копируя старика капитан и сам напряг связки. – Я в зал пока пройду!
– Располагайся!
С кухни полетели звуки сталкивающейся посуды, звякающих чашек и цокающих ложечек, и самый громкий – гудение уже давно, явно не только что поставленного чайника. Оставшись без тяжёлого, такого утомляющего верха и обуви Роман поправил пояс, проверил, нет ли дырки на носках, и только потом двинулся.
Мимо комнаты с кроватями он прошёл не заглядывая, уже без интереса. Да и в зале, как оказался, сразу сел на привычное кресло, в котором в последнее время, очень возможно, кроме него никто не сидел.
Если у Анисина и бывают гости, то их следов не заметно.
Пока шёл, пока устраивался, внимание всё-таки кое-что привлекло: в квартире снова стоит тонкий, почти незаметный аромат пережаренной яичницы. Еле уловимый такой запах, который, если сам никогда на сковородке глазунью не сжигал, не поймёшь. И свеженький жёлтый цветок в вазе на столе в зале меж кресел; определённо живой, совершенно точно срезанный недавно, не успевший ещё застояться ни в магазине, ни здесь.
Это уже превращается в интригующую загадку… Впрочем, если Анисин захочет, сам когда-нибудь расскажет.
Натикало совсем немного – Роман не заметил, как обстановка изменилась: минуту назад он сидел, уставившись в постепенно темнеющее окно, снова о чём-то думал – и вот уже они со стариком обсуждают, насколько заварной чай лучше пакетированного.
– Я эти пакетики вообще не уважаю. – Анисин с шумом отхлебнул чёрной горечи, лицо его скривилось, словно он говорит не о напитке, а о опустившемся, растерявшем всякую честь человеке. – Не понимаю, как их вообще можно пить. Вода испорченная, вот что это…
– Филипп Петрович… – Роман вдруг сжал губы и отвёл взгляд: сначала он хотел про чай согласиться, но его остановила мысль, что клонить надо к главному. – Как я уже сказал, кое-что произошло… и мне очень нужен ваш совет. Или хотя бы мнение…
Смерив собеседника незлым, но очень пытливым взором, спустя многозначительную паузу Анисин двинул плечами.
– Ну разумеется. Конечно, Ром. Рассказывай, в чём соль…
Выглядящий будто спокойным, кажущийся выдержанным Птачек горьковато вздохнул, что удивило Анисина всерьёз – обычно мужчины так не вздыхают. По крайней мере не когда разговаривают о деле, только о чём-то личном…