От обиды Настя чуть не покраснела! Распухнув, как фуга, она скрестила руки на груди и даже надула губы. Голос её прозвучал, словно она вернулась в тот страшный, восемь лет как минувший день, когда в наказание за обман её не повезли в цирк, в который так хотела:
– Между прочим тогда оставили не меня одну!
Обжигающий, виноватящий взгляд дочери чуть не прожёг в отце дырку, а затем с намёком метнулся к Даше. Смерив всё ещё по-доброму улыбающуюся ей подругу ущемлённым взором Настя вдруг застыла, как на фотографии… и резко вернулась.
– Пап! А давай сегодня Дашу до дома довезём! Нам же несложно, верно?!
Роман не успел среагировать, даже ничего толком в сердце почувствовать не успел. Он бы кинул на Дашу хоть бы косой взгляд, но и этого не вышло – дочь обрушилась на него, как коршун:
– Пап! На улице поздно! Ты же сам говоришь, что вечером гулять опасно! А холодно! Холодно-то как! Она же, пока до дома дойдёт – замёрзнет вся! Да и автобусы, вон – ни одного уже не поймать!
Она говорила ещё, говорила много, с чувством. И глаза сделала большими-большими, взволнованными. У под таким напором чуток растерявшегося капитана создалось впечатление, что дочь просит его не просто оказать услугу – с такой энергией она могла бы вымогать на выпускной самое дорогое платье!
– Даш! Ну чего ты молчишь?! – Настя резко кинула на одноклассницу требовательный взгляд. – Тоже что-нибудь скажи, не скромничай!
При «не скромничай» Роману пришлось сделать усилие сохранить лицо безмятежным. При этом посетила подленькая, но такая приятная мысль, что сама того не ведая Настя вынуждает подругу как бы обнаружить себя, свои намерения. Так удобно…
Он почувствовал, что должен ответить; должен что-то дочери сказать, а Даше, если она с ними всё-таки не хочет, помочь выйти из положения свободно… но промолчал. Не умом, а велением души. Чувствуя себя подлецом, вымогающим у человека в патовой ситуации, тем не менее Роман поглядел на Дашу как ни в чём не бывало, лишь в его зрачках можно было б прочесть очень жаждущий ответа вопрос…
Длилось это мгновение. И пролетающая мимо снежинка не успела упасть, а уже всё решилось: поглядев на обратившуюся к ней подругу с дружелюбием Даша улыбнулась ещё теплее, пожала плечами и взглянула в лицо Роману. Соприкоснувшись с ним взором она залучилась с кротостью. Точно ученица, которой неловко глядеть в глаза мужчине-учителю, но глядеть надо, она полу-произнесла, полу-пропела:
– Роман Павлович… не довезёте ли вы меня… домой?..
Последний прутик, ломающий спину верблюда… Последняя капля, заставляющая чашу переполниться… Эта то ли ложная, то ли истинная Дашина скромность, эта напускная простота… или настоящая – всё это ударило Роману в грудь, как мерин копытом! Ощутив себя не способным разобраться, не способным понять мысли другого человека – одного очень конкретного человека, его истинную или поддельную сущность – капитан Птачек остолбенел. Он бы, наверное, даже начал шлёпать губами, как рыба, если б не привычка следить за собой всегда.
С тревогой обнаружив, что уже не только Даша, но и Настя смотрит на него с ожиданием, – и что-то в его лице, возможно, угадывает! – Роман нашёлся лишь выдавить:
– Да, конечно… Никаких проблем… Поехали…
Хоть и безмолвно, но дьявольски бесясь, что не может, не способен в нужный момент сохранить спокойствие он от девочек отвернулся и пошёл к машине так, будто разговор окончен. Прекрасно понимая, что поступает грубо, что наверняка ещё больше обнаруживает свои переживания он всё-таки выбрал из беседы сбежать. Пусть дочка считает, что отец грубиян, пусть Даша думает… там о нём что-то – плевать. Выглядеть при них хрупким, слабым, душевно некрепким в десять, в сто, в тысячу раз хуже!
Все эти переживания, эти терзания вновь были лишь у Романа в голове: никого его разворот и уход вообще, похоже, не удивил. За спиной капитан услышал:
– Ну вот, Даш! Я ж тебе говорила, что он согласится! А ты всё сомневалась, глупая! Слушай меня чаше!
Молчание… и снова голос Насти:
– Ты, кстати, домашку записала?..
– По чему?.. По Географии?..
– Нет! По последнему!
– А-а-а… Да, конечно.
– Дашь мне потом списать…
Стараясь выкинуть из головы лишнее, вообще не слушать и не слышать от них ничего Роман быстро добрался до машины и еле сдерживая торопливость сел за руль. Лишь движимая его рукой дверь хлопнула предательски громко – понимающему она бы сказала, что её хозяин взволнован, встревожен и даже разозлён.
Ища любой повод на приближающихся девочек не смотреть Роман проверил время на панели… торопливо спрятал в бардачок бинокль!.. наконец достал телефон и принялся искать в нём нечто, как ему в тот момент казалось, очень важное.