Дашин голос прозвучал неожиданно, в тоже время и скомкано, точно стесняясь:
– Ром… Не едь, пожалуйста, к подъезду. Лучше остановись… вон там.
Тонкий пальчик указал на слепую зону фонарей – полностью погружённый в темень участок меж домом и центральной улицей. Если не знаешь, куда смотреть, то ни за что не заметишь, а уж ночью и без прожектора, как ни старайся, не разглядишь там ни малости.
Почему-то Роман послушался не задумываясь. Просто подъехал и припарковался в этом чёрном пятне, словно осьминог, спрятавшийся в облаке чернил… и как этот же осьминог маскируясь, сразу выключил фары и вообще весь свет, оставив только тихонько бурчать двигатель. Потом он себе это объяснял тем, что его действиями руководил примативный разум, который в ответственные моменты просыпается в каждом и берёт власть, а человек потом и догадаться не способен, как же это у него всё так складно получилось.
Полог темноты пал на лица: взгляды и фигуры скрылись, оставляя лишь слух и простор для фантазии. Убрав пальцы с руля Роман откинулся в кресле и даже, будто уже дома, закинул ладони за затылок. Говорить ему ни о чём не хотелось.
Прошло не меньше минуты глубокой, прерываемой лишь тихим механическим бурчанием тишины, но никто не двинулся и не сказал ни слова. Капитан этого, правда, и не заметил – за целый день он вымотался так, что посидеть минутку-другую тихо, никуда не спешить и ни о чём не говорить показалось уже самим по себе удовольствием. Когда милый Дашин говор всё-таки разрезал молчание это даже почти удивило:
– Рома… я так сильно, всем сердцем люблю тебя… я так ждала нашей встречи, думала о ней… я так страшно по тебе соскучилась… однако тебя ждёт дочь. Я, правда, сегодня хотела пригласить тебя домой… а теперь мы не можем; на это нет времени. Если ты задержишься, Настя обязательно что-то заподозрит.
Появилось двоякое ощущение – словно Роман потерял что-то… но не слишком важное. Как получить в детстве снежком в лицо – вроде и обидно, а вроде и бывает, ничего страшного… Слова сами выплыли из него, да с таким каменным спокойствием, на какое минут пять назад он не смел и рассчитывать:
– Дашенька… Я тоже по тебе сильно соскучился, и я тоже тебя очень и очень люблю; ты моё очарование… Я ни на что и не рассчитывал – просто рад наконец-то тебя видеть. И да, о Насте ты права: задерживаться негоже. К огромному моему сожалению…
Ну вот – слова сказаны и за ними должны последовать действия… однако оба, как сидели в темноте, так и остались молча сидеть. Улица, дом неподалёку, вообще весь мир за стеклом – всё стало казаться каким-то нереальным, точно выдуманным, как виртуальность. Роман вдруг понял, что слышит, как девушка дышит – тихо, с перерывами, с глубокими вздохами, чуть с трудом – как мог бы дышать человек после пробежки, когда лёгкие всё никак не успокоятся, а сердце так и барабанит… Прислушавшись к себе он с несколько притуплённым удивлением понял, что сам он напротив оплот выдержанности: и сердце ни ёкнет, и дышит размеренно, и вообще весь он – утёс, о который разбивается любая волна.
Забавно ощущать себя настолько уверенно, когда совсем недавно бросало из жара в холод, а руки чуть ли не тряслись от переживаний – то ли от страха, то ли от гнева.
Руки…
В тишине правая скользнула вниз. Различив в темноте невнятный образ Роман медленно, но неотступно накрыл своей ладонью её ладошку. Мужская грубоватая, немного обветренная кожа ощутила мягкость, нежность и теплоту девичьей, будто дотронулся до бархата… Осторожно, точно хрупкую птичку, обхватив пальцами Дашину кисть, Роман поднял её и чуть наклонился… Губы коснулись тёплых пальчиков. С лёгким смущением он почувствовал, как любимую кольнула его щетина, однако девушка и не вздрогнула – лишь её дыхание стало чаще и шумнее. Уже забывшие даже смысл слова «благоухание», ноздри вновь уловили обворожительный, притягательный, сводящий с ума запах – естественный Дашин аромат, не нарушенный никакими кремами или химией… разве что тонким амбре её всегдашних соблазнительных духов.
Ужасно, просто мучительно не хочется отрываться! Рука девушки в его руке абсолютно покорна, а её всё более и более учащающее дыхание так и щекочет слух, так и дразнит… Силясь прекратить это долгое лобызание Роман еле-еле оторвался, глубоко и шумно вздохнул… не выдержал и снова припал губами к Дашиной ладошке, теперь к тыльной стороне. Через уста, через всё своё прислушивающееся к девушке естество капитан почувствовал, что любимую точно током ударило – так бурно отреагировала она на новое прикосновение. В темноте видно плохо, но чуть ли не звериным чутьём Роман ощутил, как девушка изнемогает, как сладко мучается от его ласк; почти увидел, как свободной ладошкой Даша прикрывает рот, а затем и закусывает указательный, но всё равно частое дыхание выдаёт её.