И так-то испытывавшая проблему с… приёмом Даша снова замедлилась, зажмурилась, а потом скосила на мужчину полные удивления глаза. Выплюнув уже порядком заслюнявленный, изжёванный и чудом не порванный воротник, с прищуром и резью в голосе девушка полу-прошипела:
– С-с-с-с-с… Рома… Кажется, в прошлый раз-с-с ты был немного поменьше…
Шутка возникла сама собой:
– Расту от любви к тебе. – Он сказал это просто, без юмора, лишь уголки губ слегка приподнял. – Любовь ведь она такая – распирает изнутри…
Резко, решительно и круто снова вжавшись Даша ахнула! Но двигаться не перестала… На мужчину она взглянула с точно такой-же скрытой понимающей ухмылочкой:
– Значит… с-с-с… это стопроцентное доказательство…с-с-с-с-с… твоего чувства…
Спустив левую обратно на девичью попу капитан с силой, теперь уже обоими вдавил её в себя! Даша судорожно вдохнула, в новом безмолвном крике у неё открылся рот! Приподнявшись и нагнувшись, почти касаясь своими губами девичьих губ, погрубевшим и от страсти хрипловатым голосом Роман заверил:
– Если я вложу в нашу связь в с ё своё чувство, то, боюсь, любовь моя, мы станем инвалидами…
Вместо ответа Даша потянулась и губы любовников снова встретились. Смакуя уста и языки, двигаясь в унисон друг с другом мужчина и девушка стали раскачиваться, словно не каждый по отдельности, а бьющаяся в агонии предвкушения единая сущность, что чает бурный финал. То снова закусив истерзанный воротник, то ненароком чуть не цапнув Романа за ухо Даша стонала тихонько, потом же заахала громче и громче; наконец уже не сдерживаясь она застенала, точно её истязают, точно выдирают из неё душу! Однако с каждым стенанием, с каждым горячо и энергично исторгнутым, заставляющим Романа глохнуть ахом она извивалась, на краткое мгновение будто взлетая над мужчиной, отрывалась от него, а затем со всей силы в него вжималась, получая и даря неописуемое наслаждение! В следующее же мгновение всё повторялось.
Находясь в полу-медитации, с одной стороны сосредоточившись на дивных ощущениях, с другой украдко происходящим управляя Роман не мог отделаться от мысли, что сейчас не он «любит», а его «любят»: Даша так раскочегарилась, что, должно быть, машина на рессорах скачет! В нос бьёт запах пота и любовных соков, а если посмотреть на градусник, он покажет, что они не в зимнем городе, а где-то в тропиках!
Внизу живота, от ног и как бы от всего тела разом стал подкрадываться позыв…
Скоро…
Может ощутив готовность мужчины, а может и сама уже на пределе Даша вдруг запрыгала быстрее, жёстче, интенсивней! Уже на стеная, а чуть ли не крича она начала ёрзать, извиваться и просто грубо долбить, точно бандит, вышибающий из жертвы дух! В салоне зашлёпали вовсе уж непоэтичные звуки, хотя одурманенным страстью они слышались мелодией. Ещё как-то старавшийся трогать девушку бережно, ласкать, в безумии предвкушения Роман ухватил её отнюдь не нежно и будто даже со злостью! Точно демон, явившийся в роковой час, он стал пронзать Дашу беспощадно, словно желая погубить её! Но с каждым ударом, с каждым проникновением любимая становилась всё сильнее, всё горячее, всё неистовее… и наконец с силой зажмурилась, выплюнула воротник и резко, с широко раскрытым ртом застыла!
Сейчас!
Тело пронзил острый, выгибающий хребет разряд! Будто парализовало! Роман прямо физически почувствовал, как естественные наркотики впрыскиваются в мозг и растекаются по нейронам, даря эйфорию и счастье! И прежде чем в затопляющем бессилии опустить веки он увидел, как Даша кричит, кричит без слов, без единого звука, будто потеряла голос. И вдруг р-р-раз! – девушку точно молнией шибануло или ей в вену вкатили ударную дозу опия: импульсивно дёрнувшись и тут же ослабнув, как брыкнувшийся в смертельных объятиях удава кролик, Даша перестала жмуриться и закачалась, точно готовая пасть в обморок; на миг глаза её открылись и Роман увидел, как зрачки её закатываются, а язык вывалился и с него капает слюна. Словно подстреленная охотником лань девушка в последний раз тяжело вздохнула… и рухнула, еле успев выставить ладони. Лёгкая, как пёрышко, она прижалась к мужской груди, снова щекоча любовника частым горячим дыханием и сама ощущая выбегающие из его лёгких горячие потоки.
Будто принял сильнейшую дурь, напился до беспамятства или смертельно отравлен Роман почувствовал, как падает в сон, а если и не в сон, то в приятное и тёплое забвение, где время течёт по-особенному, где только тихое спокойное удовольствие и никаких тревог. На грани обливиона, уже почти в дрёме он ощутил, как тонкие юные пальчики в бессилии, еле-еле касаются его шеи и щеки, а Дашин голос тихонько, почти неслышно шепчет: