- Хотела бы я их увидеть… Подожди! Если это яблони, на них ещё и яблоки появляются, да?
- Появляются. Зимой, правда. Если меня снова отправят в Бариийю, буду рад твоей компании, - и совсем по-мальчишески смеётся: - Хорошо бы попасть туда в конце года: украдём у Его Величества ещё парочку яблок…
Улыбаюсь, пытаясь представить его воровато пробирающимся в чужой сад с мешком на плече, но ничего не получается.
А впереди, меж золотой листвы, уже виднеется пруд и воздушно-невесомая скамейка, и усыпанные белыми цветами кусты, и уголок какой-то статуи. Всё это так невозможно-красиво, что перехватывает дыхание, но Аллеон, привлекая внимание, вдруг целует кончики моих пальцев.
Никогда не привыкну к такому!
- Пожалуйста, не снимай, - просит тихо, но твёрдо, глядя прямо в глаза. – Что бы ты ни решила, не снимай.
О чём это он?
В ответ на мой вопросительный, шальной от творящегося вокруг волшебства взгляд, мужчина снова касается ладони губами, и только тут я замечаю поблескивающее на моём указательном пальце кольцо. Надел всё-таки! И ждёт теперь, даже не двигается. Собственная невнимательность хоть и обескураживает, но желания возмущённо стянуть подарок нет. Наоборот, мне очень хочется хоть что-нибудь оставить на память! Хочется, чтобы было какое-то подтверждение, что мне не приснилось, что Аллеон - действительно существует, что эти завораживающие тёмно-зелёные глаза, улыбки и пронзительно-нежные прикосновения - не плод моего воображения. Я не могу позволить себе забыть его, потерять между неотличимыми друг от друга учёбными буднями, привычно-торопливыми набегами на магазин и мелкими бытовыми проблемами.
- Спасибо. Я буду очень его беречь.
С облегчением выдохнув, выпрямляется. На меня снова накатывает уверенность, что он всё знает. Это больше не подозрение. Аллеон точно знает, что я не та, за кого пытаюсь себя выдавать, и что через два дня всё закончится. Поэтому и настоял на кольце. Как много я готова отдать за возможность всего на минутку заглянуть в его мысли! Почему он молчит? Почему так охотно подыгрывает? На что рассчитывает?
Ничего больше не говоря, возвращаемся к прогулке, а когда петляющая по саду дорожка сворачивает обратно к дому, поднимаемся в кабинет и до самого обеда разбираем бумаги. Разумеется, основная работа достаётся ему, но после сортировки сообщений на важные и заурядные, а также отсеивания дублирующихся, в тоску эта кипа документов уже не вгоняет.
Однако самое угрожающее письмо, как оказалось, притаилось вовсе в ящике с корреспонденцией, а там, где я меньше всего ожидала – в моей комнате. Озадаченная происхождением белеющей на диване записки, осторожно разворачиваю небрежно согнутый листок. Внутри всего два слова, но их достаточно, чтобы пол, качнувшись, ушёл из-под ног: «Убирайся, фальшивка!» Не верю, что этот злой, острый почерк принадлежит Аллеону! Кому ещё известно, что я – не Вайол?
Утро следующего дня начинается весьма бодряще - с яростного шипения на Гарари, невозмутимо вломившегося ко мне в ванну. К несчастью, я уже успела снять сорочку, но ещё не опустилась в воду, поэтому появление на пороге деловито настроенного аилея становится настоящим шоком.
- Убью! – взвизгиваю, хватая первое попавшееся полотенце и прижимая его к груди.
Вместо того чтобы отвернуться, этот извращенец вдруг опускается на колени:
- Как пожелаете, госпожа.
Проклиная опоясывающие комнату зеркала и отчаянно краснея оттого, что полотенце прикрывает меня только спереди, а спину и всё остальное ему прекрасно видно, рычу:
– Немедленно отвернись! И встань! Что ты тут делаешь вообще?!
Парень удивлённо приподнимает тёмные брови, но послушно поднимается и поворачивается, демонстрируя затылок.
- Я пришёл помочь Вам, госпожа, - объясняет укоризненно.
- Не нужно! Я же ещё вчера сказала, что не хочу!
- Что случилось?! – доносится из комнаты слегка запыхавшийся голос Аллеона, и я недоверчиво замираю. Он ведь этого не сделает? Ведь нет? Это же неприлично, а он всё-таки… Но в следующий миг сиир с грохотом распахивает злополучную дверь, окидывает меня быстрым придирчивым взглядом и набрасывается на Гарари, одной рукой оторвав того от пола и прижав к стене: – Что ты натворил?!
Жар ещё сильнее приливает к лицу. Онемев от возмущения, пытаюсь подобрать слова, чтобы выставить мужчин из ванной, и тут, наконец, замечаю, что Аллеон вот-вот обернётся и окончательно придушит свою и без того побелевшую жертву. Стыд немедленно сменяется страхом.