С рассветом звери никуда не уходят. Лёжа вокруг моего деревца, они периодически поднимают голову, проверяя, не созрел ли ещё завтрак, убеждаются, что падать я не планирую, и терпеливо ложатся дремать дальше.
К полудню на небе сгущаются тучи. Только ливня сейчас и не хватает! Я и так продрогла настолько, что не чувствую тела, а ещё очень хочется в туалет и болят покрасневшие от ветра глаза.
— Тебе не кажется, что мы стали видеться слишком уж часто? — доносится снизу.
— Рраяр! Ты даже не представляешь, как я тебе рада!
Мой восторг несколько портит звук стучащих от холода зубов, но джарой это не комментирует.
— Слезай, волки уже разбежались!
— Не могу! — отзываюсь жалобно. — Пальцы занемели: я тут с ночи сижу!
— Если не слезешь, я буду кидать в тебя камни, пока не собью!
— Тут нет камней!
Оглядевшись, он подбирает несколько палочек покрупнее и действительно кидает, целясь в меня, но все снаряды упорно застревают.
Снизу доносится ругань. Рраяр несколько раз пинает дерево ногой и снова задирает голову:
— Слезай, дура! Оно сломается, если я к тебе влезу, так что слезай!
Сосредоточенно смотрю на свои пальцы, мысленно приказывая им шевелиться, но всё без толку. Всю ночь качаясь на ветру вместе со стволом, я до ужаса боялась задремать и упасть, поэтому держалась, что было сил.
— Я правда не могу! Что хочешь делай, хоть магией сбивай, — не могу!
— Зачем тебя вообще в лес понесло?! — рычит мужчина, карабкаясь по веткам и бросая вверх злобные взгляды.
— Меня, кажется, телепортировали. Мы только в дом зашли, как белая вспышка — и я тут, а Лен и Медиф там остались.
Матерясь сквозь зубы, он, наконец, продирается ко мне и сильно дёргает за ногу. Я с воплем крепче прежнего вцепляюсь в единственное, что не даёт мне упасть — ведь разобьюсь же! Высоко падать!
Отчаянный пинок в челюсть не добавляет Рраяру хорошего настроения.
— Я не специально…
— Сейчас я тебя сниму, а потом как следует накажу! И мужу твоему, олуху, скажу, чтобы из дома не выпускал! Почему виноват — он, а встреваю всё время — я?!
— Да это же из-за тебя, кретина, я в чужом отражении оказалась! Если б только ты тогда промолчал, всё нормально бы было!.. Что ты делаешь?! Не надо! Не трогай руку! Мы же так упа-а-адём!
Сильные пальцы бесцеремонно разжимают мои, лишая даже хлипкой опоры, а верхушка дерева меж тем опасно раскачивается и в любую секунду грозит надломиться.
— Я тебя держу! Отпусти мою шею, чудовище! — рычит Рраяр, тщетно пытаясь освободиться. — Сломаешь же!
Но я, зажмурившись, крепко держу его за то, до чего дотянулась. Он тот ещё гад: психанёт ещё и скинет! Лучше я подстрахуюсь.
— Нет уж, если падать — так вместе!
— Не упадём мы! Не упадём, если ты прекратишь мне мешать!
Процесс спуска приятным не назовёшь. Меня трясёт от нервов и холода, ветки трещат и мстительно лезут в лицо, джарой матерится и угрожает. Едва добравшись до земли, он прожигает меня ненавидящим взглядом, но ничего не говорит. С бездонным вздохом берёт мою заледеневшую руку в ладони и энергично растирает одну, а потом и вторую, пока они не становятся розовыми, а не голубыми.
— Сиди тут, я принесу веток для костра. Надо тебя отогреть.
Глава 13
Весь день мы шагаем, как заведённые, в надежде найти людей или хотя бы какую-нибудь древнюю покосившуюся развалюху, чтобы я могла вернуть нас домой.
Лес дик и девственен, в нём ни намёка на близость жилья.
Жаркое солнце уже давно скатилось за верхушки угрюмых деревьев, когда Рраяр, наконец, останавливается на маленькой невзрачной полянке, чуть в стороне от которой протекает ручей, и произносит долгожданное:
— Скоро стемнеет. Переночуем сегодня здесь.
У нас нет ни котелка, ни чайника, ни даже простенькой фляги, поэтому первое, что я делаю, — припадаю к воде. С утра об этом мечтала! Напившись и умывшись, стаскиваю с отёкших ног туфли и опускаю ступни в прохладу ручья. Какое же это блаженство! Вот бы ещё искупаться, смыть пот и прилипшую грязь.
Оглядываюсь. Рраяр возится с костром и не обращает на меня внимания. Хорошо, что он маг: может зажечь огонь даже без спичек. Рядом с ним лежит тушка подбитой в обед птицы. Вряд ли он заметит, если я тихонечко…
— Куда? — окликает, не оборачиваясь.
— Помыться хочу.
— Далеко не ходи.
Уже не таясь, удаляюсь за жиденькие кустики. Быстро стягиваю платье, нижнее бельё, подумав, оставляю: не настолько я доверяю Рраяру.
Ручей неглубокий, поэтому, чтобы нормально ополоснуться, приходится опуститься на колени. Вздрагивая и плотно сжимая сразу застучавшие от холода зубы, поспешно обмываю холодной водой шею и грудь, тру руки.
— Вылезай. Синяя вся, — доносится с берега невозмутимый голос джаройя.
Он стоит, прислонившись плечом к дереву, и лениво за мной наблюдает.
— Ты что, подсматривал?!
— Было бы, что смотреть…
Очень сложно оставаться спокойной, когда рядом тот, кто бесит одним своим заносчивым видом, но я стараюсь.
— Уйди, дай мне спокойно одеться.
— Вылезай из воды, мелкая замёрзшая пакость. Я тебя обсушу.
Предложение заманчивое, но меня смущает мой вид. Вот уж не думала, что буду жалеть, что добралась-таки до таласского белья! Оно и сухое-то мало что прячет, а уж намокнув… Нет, бывают, конечно, купальники и пооткровеннее, но Рраяр — не тот, перед кем я хотела бы раздеваться.
— Я и сама справлюсь, спасибо!
— Не заставляй меня вытаскивать тебя силой. Я всё ещё злюсь, и ты об этом пожалеешь, поверь.
И ведь вытащит же! Сколько раз он уже это доказывал?!
Ненавидя его дурной характер, молча встаю. Рыжий поганец не спеша окидывает мою фигуру заинтересованным взглядом, после чего неопределённо хмыкает и галантно подаёт руку, чтобы помочь выбраться на сушу.
Проклятый джентльмен!
— Погоди, — останавливает, не давая взять платье.
Его ладони, едва-едва касаясь покрытой мурашками кожи, скользят вниз по рукам, обдавая тело теплом и испаряя лишнюю влагу. Это настолько приятно, что я не пытаюсь отстраниться. Даже когда наглый джарой с явным удовольствием рассматривает мою грудь, прикрывая это благородным делом просушки бюстгальтера, или приседает, чтобы проследить руками изгиб талии и округлость бёдер. Его лицо оказывается на уровне моего живота, совсем близко, и, неотрывно следя за ним, я вижу, что Рраяр вовсе не так равнодушен, как пытается показать. Осознание этого приносит чувство лёгкого превосходства и удовлетворение: так ему и надо! Пусть в следующий раз думает, прежде чем пытаться заставить меня покраснеть!
Закончив, мужчина чуть дольше необходимого удерживает пальцы на моих щиколотках, а когда всё-таки отстраняется, сразу же отворачивается.
— Уже чистое, — произносит глухо, махнув в направлении платья.
Я что-то не поняла, он рассердился? За то, что не прыгаю от восторга?
Надев вычищенное и словно отглаженное платье, возвращаюсь к костру, где уже жарится наш тощий ужин. При жизни несчастной птичке тоже не очень везло. Ещё вчера эта ощипанная, выпотрошенная и нанизанная на прут тушка не вызвала бы у меня и намёка на аппетит, а сейчас я настолько голодная, что не могу дождаться, когда она, наконец, приготовится. С утра ничего не ела! Пока шли, попадалось несколько симпатичных кустиков с жёлтыми ягодами и парочка вполне безобидных с виду коричневых грибов, похожие на те, что я видела в учебнике, но трогать их Рраяр запретил. И слишком зорко следил за соблюдением этого правила.
— Над нами охранный купол, так что можешь не бояться зверей, — говорит он, поворачивая птицу другой стороной.
Я молча киваю. О чём нам с ним разговаривать? Вряд ли Рраяр поддержит беседу об Аллеоне и Медифе, о которых я волнуюсь больше, чем за себя, да и о том, кто устроил этот поход, он тоже не знает. Даже про магию расспрашивать желания нет, потому что он ведь снова ляпнет какую-нибудь гадость, и мы разругаемся. Лучше уж тишина.