Точно нет, если после всего, что Рраяр сделал, просто брошу, вычеркну, будто никогда его и не знала.
Нам надо поговорить, обязательно. Надо попробовать всё изменить. Если хотя бы не попытаюсь, сама для себя стану предательницей.
Но захочет ли он? Нужно ли это ему?
— Я не знаю… — со стоном откинувшись на спинку, бездумно устремляю взгляд в потолок. — Что делать? Как узнать, хочет он остаться один или нет?
Выдержав короткую паузу, Аллеон спокойно предлагает:
— Почему бы его не спросить?
Уже предвкушаю, как после этого Рраяр пройдётся по моему самолюбию!
— Он ни за что не скажет мне правды.
— И не нужно. Задай вопрос напрямую. Это будет тот самый определяющий момент, и, что бы он ни ответил, ты увидишь правду во сне. Тогда и решишь, как с ним поступить.
Не панацея, конечно, но идея хорошая! Если серьёзного разговора не получится, можно предоставить событиям идти своим чередом и подождать. А там или сон подходящий приснится, или Рраяр как-нибудь выкажет своё отношение.
— А ведь он не все потоки твоей энергии забрал, — прищурившись, выдаёт Рах. — Часть так и осталась у Лена… хм…
— Что?
— Ничего.
— Говори! Что он ещё натворил?
— Да не сделал Рраяр ничего плохого! Просто перекинул себе часть эмоций Лена и Медифа. Никакой пользы, кроме возможности оказаться рядом в случае угрозы для жизни кого-нибудь из них, это ему не приносит. Парень о вас заботится, между прочим! Такое даже в семьях далеко не все делают для других мужей, а уж для чужих, как вы сейчас… Я, например, только на девятый год нашей дружбы решил за тобой присматривать, Лен.
— Польщён оказанным доверием, — хмыкает сиир.
Мы узнали даже больше, чем я надеялась, и новая информация напрочь вытеснила из головы все посторонние мысли. Проклятье! Да одна только новость о том, что Рраяр каждую ночь копается в моих воспоминаниях, чего стоит!
— На сегодня откровений достаточно, — поднимаюсь, пытаясь придать лицу не столь угрюмое выражение. — Мне ещё с Гарари побеседовать предстоит.
— Давно пора, — соглашается джарой. — А то уже надоело слушать, как он пытается всех убедить, что не заслуживает быть третьим мужем. Вайол с ума сойдёт, если вы его заберёте.
Надо же, похоже, из Драха всё ж таки получился ответственный глава семьи!
— Как ты так быстро смог ей понравиться?
— Обрушил на неё всё своё легендарное обаяние!
— Измором взял, значит?
— И подкупил возможностью остаться жить в городе, — дополняет, ничуть не обидевшись, что я сильно снизила пафосность его речи. — Ей тут интересно.
Когда мы спускаемся по лестнице, он трогает меня за плечо, прося обернуться.
— Да не дёргайся ты! — шипит, наткнувшись на подозрительный взгляд Медифа, крайне ревностно относящегося к прикосновениям. — Дари, я серьёзно насчёт Рраяра. Никакие сны не помогут понять, каково для нас обрести свою женщину, а потом потерять её. Сама же видишь, он делает всё, чтобы вас защитить — не только тебя, но и тех, кто тебе дорог. И дело не в магии. Не нужно становиться чьей-то заменой. Будь собой. Просто помоги ему начать всё сначала. Пусть, не сейчас, не сразу, может даже потребуется несколько лет, но это сработает. Ты никогда, ни на минуту, не пожалеешь о своём выборе.
Я хотела бы. Если абстрагироваться от того, что он говорит, Рраяр невероятно заботливый и отзывчивый, даже самоотверженный иногда. Он без конца выручает меня, помог Тарис и, оказывается, даже за Аллеоном и Медифом приглядывает. Может, тогда, в Совете он мне не привиделся? Почувствовал, что Лену плохо, и пришёл убедиться в его безопасности?
Да ну, это уж слишком… Или всё-таки нет?
Внизу Гарари и Вайол сообща играют в шахматы против её второго супруга. Судя по чуть снисходительной улыбке последнего, в игре они пока новички.
Замерев на середине лестницы, внимательно разглядываю Нкана — высокий, несколько сухощавый, серьёзный, юрист, опять же…
— Ты чего? — недоумевает Драхар, проследив мой взгляд.
— Он ведь анхак?
— Ну да. Один из лучших законоведов в городе, между прочим.
Вайол, отвлёкшись от доски, тихо смеётся. Она-то уже догадалась, в чём дело.
— Что-то не так? — растеряно уточняет Нкан, не понимая, причину всеобщего внимания.
— Дари тяжело привыкает к другим расам, — прикрывает меня Аллеон. — У неё в отражении живут только люди.
— Как бы сказать… я немного опасаюсь анхаков, — признаюсь, чувствуя, как теплеют щёки.
Мужчина, приподняв брови, переводит взгляд на сиира, намекая, что он тут явно не самый страшный. Вайол и Драхар смеются. Даже Гарари прячет улыбку.
Воспользовавшись моментом, цепляю парня за рукав.
— Я украду его у вас на пару минут.
Аллеон кивает, располагаясь на диване. Медиф же тенью следует за нами, не желая оставлять наедине.
— Где тут ближайшее тихое место?
— Библиотека, госпожа. Вот здесь.
Комната совсем небольшая и довольно уютная. Помимо книжных полок, внутри только пушистый ковёр да диван.
— Рассказывай, — предлагаю, поглядывая на плотно сжатые губы аилея, севшего на другом краю дивана.
Вопреки обыкновению, инкуб не остался стоять позади, а усаживается прямо на полу возле моих ног.
Машинально провожу ладонью по его волосам.
Что это ещё за демонстрация? На него манера речи Гарари так пагубно повлияла?
— Что Вы хотите знать?
— Тебе нравится здесь жить?
— Да. Нисса Вайол и её супруги хорошо ко мне относятся.
— Гарари, ну перестань же! Ты ведь и сам понимаешь, зачем я тебя сюда позвала!
Он всё же не выдерживает, отводит взгляд.
— Чтобы сказать, что мне пора возвращаться?
— Чтобы сказать, что тебе пора перестать считать себя рабом! Имей смелость быть свободным и брать на себя ответственность.
— Я подвёл их, госпожа, и не заслуживаю всего этого, — плечи Гарари опускаются, словно его придавили чем-то невыносимо тяжёлым. — Я должен был сражаться с ними бок о бок и, если так суждено, уйти вместе со своим кланом.
У меня прямо дар речи пропадает! В моём мире настолько преданные идее рыцари давно уж перевелись! Если начну сейчас говорить с ним о жертвенности и личном счастье, Гарири ничего не поймёт. Мы с ним как будто на разных языках говорим.
— Никто из живущих не сможет дать тебе то, что ты ищешь, — равнодушно произносит Медиф. — Оставь это богам. Только они вправе наказать тебя или простить.
По лицу аилея пробегает тень. Сложно сказать, разозлили ли его слова Медифа или, наоборот, успокоили. Пару напряжённых секунд он не двигается, и я боюсь даже громко дышать, чтобы не нарушить ход его мыслей, а потом долго выдыхает и расслабляется.
— Я ничего не могу для них сделать, — признаёт он обессилено. — Моя жизнь или смерть уже не имеют значения.
— Но ты жив, — напоминает Медиф. — И ты всё ещё аилей. Где твоё достоинство, лифинийский воин? Вместо того чтобы стать мужем и защитником той, кого любишь, ты унижаешь себя ролью слуги.
Подобной мотивирующей речи я ожидала бы от Аллеона или (ну вдруг?) Рраяра. Но не от Медифа уж точно. Как у него в голове могут мирно соседствовать представление о поведении Гарари как о чём-то унизительном и убеждение, что стоять на коленях — это поощрение?
Однако инкуб, очевидно, сказал именно то, что требовалось.
— Вайол и Драхар просили меня поговорить с тобой о вступлении в их семью. Они давно тебя приняли и только ждут твоего решения.
На миг его непривычного цвета глаза вспыхивают, но парень тут же себя одёргивает:
— Но ведь…
— Только попробуй сказать, что ты что-то мне должен…
Усмехнувшись, он встаёт и уважительно склоняет полосатую голову:
— Я всё понял.
— Тогда давай, порадуй Вайол новостями. И приходите как-нибудь в гости, ладно?
— Передам остальным, — обещает Гарари, спеша вернуться к любимой с хорошими новостями. — Спасибо вам.
Едва он уходит, оборачиваюсь к Медифу:
— Во-первых, спасибо, что переубедил его. Без тебя мне это было бы очень трудно. Я уже пробовала. Откуда ты знал, что нужно говорить?