Тогда я постановила так: если Бог решил послать мне ребенка таким путем, значит, так тому и быть.
Хорошо хоть, Вера на данном этапе удовлетворилась ответом, что папа у нее есть, просто мы не вместе, и я не знаю, где он. Я ведь действительно не знаю.
— Прости, что затронул эту тему, — вырывает меня из воспоминаний Антон и накрывает мою ладонь своей.
И снова я чувствую, как по руке вверх бегут приятные мурашки.
Смотрю ему прямо в глаза, и те все ближе и ближе.
Сейчас поцелует!
Я наклоняюсь вперед и вдруг ощущаю удар по затылку, а следом — холод. В меня прилетел снежок!
— Ай! — потираю ушибленное место, и вдруг откуда-то сбоку раздается тонкий детский голосок:
— Извините, я нечаянно.
Оборачиваюсь и вижу пацана лет десяти, а рядом с нашей лавочкой стоит второй и хихикает. Видимо, снежок предназначался ему.
Антон тоже едва сдерживает смех и начинает отряхивать мои плечи от снега.
— Очень смешно, — показушно бурчу я и насупливаюсь.
А потом вскакиваю, набираю в ладони снега, формирую снежок и бросаю его в Антона.
Тот не остается в долгу, и следующие пять минут я радостно визжу и бегаю от него вокруг лавочки.
В конце концов он ловит меня, мы оба смеемся, и вдруг он серьезнеет и кладет правую ладонь на мое лицо. Его большой палец скользит по моей щеке, а затем он сдвигает его ниже, касается нижней губы и проводит по ней. Смотрит на меня так, что я теряюсь в его взгляде и молча наблюдаю, как его лицо все ближе и ближе к моему, пока его губы не накрывают мои.
Мамочки! Я чувствую, как подкашиваются коленки от того, как он нежно, но в то же время уверенно прижимает меня к себе. По телу тут же разбегаются волны удовольствия, а голова начинает кружиться. Раньше меня так никто не целовал.
Чувство времени покидает меня окончательно, мне хочется раствориться в этом поцелуе, хочется, чтобы он никогда не кончался, а еще — чтобы нам не мешали все эти сто слоев одежды.
— Фу, папа! Ума не приложу, отчего взрослым так нравится обмениваться слюнями.
Я мгновенно отпрыгиваю от Антона, и мы вместе, переводя дыхание, смотрим на Максима. Следом подходит и Вера, которая не успела нас застукать.
Макс морщится и говорит:
— Я есть хочу.
Мы с Антоном переглядываемся, и я предлагаю:
— Тут в нескольких минутах ходьбы есть кафе. Зайдем?
Максим и Вера синхронно кивают, мы идем сдавать коньки, которые брали напрокат, и дружно топаем в нужную сторону.
Я иду рядом с Антоном и невольно трогаю чуть припухшие от поцелуя губы.
Ловлю себя на том, что хочу его повторить. Много, много раз.
Антон будто чувствует мое настроение, берет меня за свободную ладонь и сжимает ее.
Не нужно быть Нострадамусом, чтобы понять, что думаем мы об одном и том же.
Глава 20
— Мам, ну скоро они там? — снова подбегает ко мне Вера.
— Скоро, скоро. Уже едут.
Сегодня мы с Верой вместе пекли пироги, которыми она собралась угощать своего лучшего друга — Максима. Разумеется, тот обещался быть с папой.
— Наконец-то Макс мне новый мод установит на «Майнкрафт» и покажет, что к чему, — довольно улыбается дочь. — А то у всех есть, а у меня нету.
Я смеюсь. То-то она вокруг меня плясала, все ли мы делаем верно, вкусная ли выйдет выпечка. Тут, оказывается, важный вопрос решается.
Ровно в тот момент, когда я выключаю духовку, раздается звонок в дверь, и Вера с визгом бежит открывать.
Я вытираю руки, снимаю фартук и спешу за ней.
Ох и порядочные гости нам достались — по ним хоть часы сверяй.
Слава богу, я успела привести себя в порядок до этого.
— Это тебе, — слышу голос Максима в коридоре и застаю прелестную картину: он протягивает Вере разноцветный букет чайных роз.
— А это тебе, — улыбается Антон. Мне достается огромный букетище голландских роз моего любимого оттенка — белого с оранжевым.
— Спасибо! — одновременно улыбаемся мы с дочкой, принимая букеты.
— И вот. — Антон поднимает в руке бумажный пакет.
Гости раздеваются, и Вера с Максимом сразу уходят в зал, а мы с моим валеночным маньяком идем на кухню.
Мать честная, да он, похоже, задался целью закормить меня деликатесами!
Я достаю из пакета несколько видов дорогущего сыра, черную и красную икру, хамон, разные виды мяса, шоколад и много чего еще.
— Ого! — охаю я и целую Антона в щеку. — Спасибо!
— Пожалуйста, — расплывается тот в улыбке.
После того вечера на катке прошло три дня, и мы все это время не виделись, болтали только по телефону. И я вдруг четко осознаю, что успела по нему соскучиться.
Странно, мы общаемся всего ничего, а у меня ощущение, что я знаю его долго-долго.
Хочется подойти к нему и прижаться — я вообще люблю прикосновения и обнимашки, меня только допусти до этого дела, так за уши не оттащишь. Но сдерживаюсь — а ну как подумает, что я липну.
Поворачиваюсь к столешнице, решая нарезать мяса, и тут чувствую руки Антона на моей талии. Он прижимается ко мне и склоняется к шее, кладет подбородок на мое плечо. По телу тут же разбегаются мириады искорок, и я вздрагиваю.
— Ничего, что я так сразу, нахрапом? — вдруг смущается он, отстраняется и добавляет смущенно: — Люблю обниматься.
Сдержать улыбку не получается, и я шепчу:
— И я. Ладно, зови детей, надо их покормить, потом поиграют.
Антон согласно кивает и выходит из кухни.
А я пытаюсь успокоить бешено бьющееся сердце.
Следующие полчала дети поглощают еду. Ну, как поглощают — закидывают в рот, практически не жуя.
— Не торопитесь, — сетую я, — ваша игра от вас никуда не убежит.
— Угу, — сопят оба и продолжают жевать с той же скоростью.
Вскоре отодвигают в стороны пустые тарелки и наперегонки несутся в зал.
Мы с Антоном болтаем ни о чем, и вдруг в воздухе что-то меняется.
— Надь, — накрывает мою ладонь своей он, — я хочу кое-что прояснить.
Ну начинается… Кто сказал, что фразы «нам нужно серьезно поговорить» боятся мужчины, тот кое о чем умолчал: ее боятся и женщины.
Я вздыхаю.
— Говори.
Сейчас наверняка будут всякие «но». Знаю, плавала.
— Ты мне нравишься, очень. Но если я тороплюсь, ты только скажи. Я хочу, чтобы тебе было со мной комфортно.
Мои глаза расширяются до невиданных размеров, и я приоткрываю рот в изумлении. Ого! Я как бы не это «но» имела в виду…
Там на небесах точно ничего не перепутали? Такое ощущение, что я сорвала джекпот. Я, Кошечкина Надежда, которая до этого в жизни ничего не выигрывала!
Мало того, что этот мужчина безумно мне нравится, так это еще и взаимнее некуда.
О-фи-геть!
— Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше ты мне нравишься.
И пока я размышляю, как бы ответить ему покрасивее, на кухню залетает Вера.
— Я попить водички.
Она хватает стакан, наливает воды из фильтра, быстро его опустошает и снова несется в зал.
Однако не рассчитывает траекторию, запинается о порог кухни и с шумом падает. Я ойкаю и замираю.
Ее красивое платье задирается, оголяя ноги, и Вера лежит в таком положении несколько секунд, потом резко вскакивает и поправляет платье.
— Мне не больно, мне не больно! — морщит нос она.
Уж не знаю, кого дочь пытается в этом убедить, — меня или себя.
— Иди сюда, — подзываю я ее.
Осматриваю коленки — ну что ж, ущерб и правда совсем не велик, бывало гораздо хуже.