Почему-то у меня хорошие предчувствия насчет нашего общего будущего. Вместе мы справимся со всем, и нет никакой разницы, является ли Антон биологическим отцом Веры.
— Открывай, — поторапливает меня Антон, переминаясь с ноги на ногу.
Он тоже нервничает, хоть и старается не показывать.
Я, нервно кусая губы, вскрываю конверт и достаю сложенную бумагу.
Глаза бегут по строчкам, но я так волнуюсь, что буквы расплываются.
— Я не могу, давай ты.
Антон перехватывает лист и спустя несколько секунд уголки его губ опускаются.
Внутри меня тоже все опускается.
Неужели не?..
Вот как знала, что не стоило строить воздушные розовые замки в мечтах.
Антон смотрит на меня, нахмурившись, как вдруг расплывается в улыбке на все тридцать два зуба и орет:
— Она моя, Надь! Моя!
Он обнимает меня, отрывает от земли и начинает кружить.
— Моя!
И я заливаюсь счастливым смехом. Мимо идут прохожие, и их лица тоже начинают освещать улыбки при виде нас. Счастье — та еще зараза, которая передается воздушно-капельным путем.
Осталось только сообщить Вере.
***
Я много раз прокручивала разговор с дочерью в уме, но не ожидала того, что произойдет на самом деле.
— Верочка, иди сюда, — зову я ее из спальни.
Антон уже сидит на диване в зале, рядом с ним присаживаюсь и я.
Дочь выходит и переводит любопытный взгляд с меня на Антона, а потом на наши руки.
Ага, хитрюга, видимо, ждет подарков. Впрочем, подарок будет, только другого рода.
— Вера, — начинаю я, пытаясь успокоить ускоренное сердцебиение.
Ничего-то у меня не выходит, и я вытираю мокрые ладони о юбку.
— Вера, — предпринимаю еще одну попытку. — Помнишь, ты на Новый год просила папу?
Дочь хлопает ресничками и мотает головой.
— Я на этот Новый год не просила, мам, я ведь лего выбрала. Я знаю, что просить надо что-то одно, ты говорила. Это нечестно — просить много подарков, значит, кому-то не достанется!
Я киваю. Точно, сама ведь ее учила. Так, ладно, зайдем с другого бока.
— Я знаю, моя хорошая. Дело в том, что в этом году папу для тебя попросила я, и…
Вера делает шаг назад и переводит взгляд на Антона. Тот улыбается ей, но не успевает ничего сказать, потому что я продолжаю:
— Дед Мороз решил исполнить твое желание, Вер. Он послал нам дядю Антона — твоего родного папу. Мы потерялись на время, но теперь снова нашлись.
— Э-э-э… — многозначительно выдает дочь.
Она не задает вопросов, просто молча смотрит то на меня, то на него.
А потом вдруг начинает всхлипывать и заливается горькими слезами:
— Мамочка, прости!
Я даже теряюсь — не такой реакции ждала, совсем не такой. И за что мне ее прощать?
— За что?
Я обнимаю дочь и начинаю гладить ее по волосам и спине.
— Я тебя обманула! Я тоже папу загада-а-а-ала! Это значит, кто-то не получил свой подарок, раз я получила два?
И я выдыхаю. Вижу, как заметно расслабляется и Антон, который успел превратиться в истукана — до того напряжен в ожидании реакции дочери.
— Ну что ты, моя девочка! Моя ты хорошая! — чувствую, что и сама вот-вот расплачусь. — Дедушка Мороз вошел в наше положение и сделал исключение. Мы, наверное, обе его очень много раз просили, и он наконец нашел нашего папу.
— Правда? Ты не злишься?
— Ну конечно нет!
В конце концов Вера успокаивается и поворачивается к Антону, смотрит на него с таким любопытством, словно видит впервые.
— Дядя Антон, значит, ты мой папа?
— Да, и ты можешь называть меня папой, — улыбается тот и добавляет: — если хочешь, конечно.
— А Максим — мой брат?
Мы киваем.
— Кру-у-уто! И мы будем жить все вместе?
Я бросаю взгляд на Антона: этот вопрос мы еще не обсуждали. Он протягивает руку и сжимает мою ладонь. Вопросительно смотрит и еле заметно кивает. Мол, он не против, все зависит от меня.
— Будем, Верочка.
Дочь важно кивает, будто тоже подтверждая согласие, и протягивает руку Антону:
— А я тебя рисовала. Хочешь, покажу? Пойдем.
Я смотрю, как они идут к ящику с ее рисунками, и хихикаю.
Новоиспеченный отец еще не в курсе, что застрянет надолго — там больше тридцати рисунков.
А я сижу, наблюдаю за тем, как тепло они общаются, и украдкой смахиваю слезы, которые все никак не хотят останавливаться.
Я, Надежда Кошечкина, официально признаю себя самой счастливой в мире женщиной.
Эпилог
Год спустя
— Фух, — вытираю я руки о фартук.
Оглядываю результат своих трудов и остаюсь вполне довольной.
Стол во дворе накрыт и готов к приему по случаю дня рождения главы нашего большого семейства — Антона.
Да-да, полгода назад мы с Верой официально тоже стали Чудовыми и теперь с гордостью носим эту фамилию.
Я каждый день благодарю высшие силы за то, что свели нас, и буду благодарить, наверное, пока жива. Более любящего, щедрого, заботливого и внимательного мужчины, чем Антон, я не встречала. И щедро дарю свою любовь в ответ.
Так, осталось принести хлеб из дома, и готово, можно садиться за стол.
Скоро приедут его и мои родители, и здесь станет очень шумно.
Родители Антона души не чают в Вере, сразу приняли ее как родную, особенно бабушка. Оно и неудивительно, Вера — вылитая она в детстве, да еще и талант к фигурному катанию, оказывается, у моей дочурки именно от нее.
— Максим, — кричу я в дом, — позови, пожалуйста, папу, уже все готово, нужно только стулья расставить и хлеб нарезать.
Через минуту он показывается в дверях с корзинкой уже нарезанного хлеба.
— Ой, какой ты молодец, — всплескиваю руками я.
— Держи, мам, — вдруг говорит он, и я едва не роняю протянутую мне корзинку.
На глаза набегают слезы — он впервые назвал меня мамой!
— Можно я тебя обниму? — спрашиваю у сына.
Он кивает, и я быстренько подхожу к столу, ставлю хлеб на стол, возвращаюсь и стискиваю Макса в объятиях.
Мы с ним сразу договорились: захочет называть меня мамой — пожалуйста, а нет — я тоже не против. В конце концов, мать у него уже есть, так?
А сейчас меня затапливает любовь и нежность, и я от души благодарна этому искреннему мальчишке, который счел меня достойной этого гордого звания: «мама».
— Задушишь, — бурчит Максим, и я наконец от него отлипаю.
На улицу выходит Антон, и я решаю подарить свой подарок сейчас, пока мы одни.
Я долго его выбирала и тщательно упаковывала.
— Иди сюда, — маню его пальчиком.
Муж подходит и обнимает меня, а я жестом фокусника достаю из кармана фартука небольшую коробочку.
— Это тебе! С днем рождения тебя, любимый, — чмокаю его в щеку.
Он снимает упаковочную бумагу, а затем крышку с коробочки.
А там, на подушке, лежит редкий ограненный камень — сиреневый тааффеит в виде капли весом почти в карат. Муж как-то раз обмолвился, что хочет с ним поработать. Хочет — пожалуйста.
— Ты запомнила? — изумляется Антон.
— Ага, — подмигиваю я. — Нравится?
— Очень! А можно я попрошу еще об одном подарке?
— Проси.
— Надежда и Вера у меня уже есть. Подари мне Любовь.
— Я и так люблю тебя, — поначалу не понимаю я.
Потом, когда он многозначительно смотрит на мой живот, до меня доходит, и я шепчу:
— Подарю. Конечно подарю!
Конец