– Я хочу знать…
– Эмм…
– Ну же… Расскажи. Расскажи, что чувствуешь.
Его глаза горели, мускулистое тело было словно струна.
– В данный момент я хочу тебя.
Он еще смотрел какое-то время, будто решая про себя, насколько удовлетворяет Его то, что я сказала… Иногда мне казалось, что я разочаровываю Его своими ответами.
***
Последнее время Он был на взводе. Постоянно звонил кому-то, срывался ночью на деловые встречи. Кричал по телефону. Вот и в этот раз все было напряженно.
– Кто они? Политически независимые фигуры?! Отказались… Отказаться от сахара в кофе они могут! –Родион нажал «отбой» и нервно откинул телефон на заднее сиденье. Так, чтобы точно не достать. Однако тот не сдавался, проигрывая снова и снова одну и ту же мелодию. – Прости. Ты не должна все это слушать.
– О чем ты. Я все понимаю, милый. И единственное чувство, которое у меня возникает в таких ситуациях, – это дикая злость. Не на тебя, конечно, – я улыбнулась. – На них. За то, что они заставляют тебя так нервничать. Я люблю тебя… Последнее время ты чем-то сильно озабочен, я же вижу. Все в порядке?
– Все хорошо. – Он напряженно улыбнулся.
Запустил правую руку в мои волосы на затылке, и тепло напополам с мурашками потекло по телу. Я чувствовала, что это «хорошо» – всего лишь для того, чтобы отбить мою охоту дальше расспрашивать. И я замолчала. Мне хотелось заслонить его собой.
***
Он в Париже. Я в Москве… Одна. Уже две недели прошло. Каждый вечер – долгий и пустой. Моя жизнь как-то постепенно и незаметно вся стала его. Раньше были свои дела, интересы, свое время, а сейчас все его. Как Он сделал это со мной? Хожу, брожу от чайника к балкону, стараюсь нащупать в кармане что-нибудь существенное, а там только табачные крошки. Нет жизни без него. Словно пауза…
***
Мы шли по вечерней Москве. Высокий мужчина, высокая женщина, красивые, успешные, полные любви и планов. Он крепко держал меня за руку, я рассказывала, что приготовлю на ужин.
И если говорят про какие-то знаки, предчувствия, загадку в глазах у людей перед смертью… Не верьте. Не было этого всего. Были обычные глаза, обычные взгляды…Обычный вечер…
Я перечисляла продукты, скрипела белыми кедами по мокрому московскому асфальту. Мой мужчина шел рядом, густо молчал, изредка кивая, якобы слушает мой треск. Мы дошли до кофейни. Он очень любил это место: мороженое там подавали в жестяных креманках, как в его детстве. Оно всегда поднимало ему настроение.
– Я сбегаю за кофе и мороженым! Тебе какое? – Я трясла сумку в поисках кошелька.
– Погоди, сейчас отвечу на звонок и сходим вместе.
Говорят, мозг вытесняет то, что больно помнить: такая защитная реакция. У меня, видимо, сработал тот же механизм. Я не помню ничего после этих слов. Только шум, будто взорвалось что-то, и запах… Свежий запах земли вперемешку с цветами.
***
Я не хотела идти на похороны. Мое горе было интимным, сокровенным… Только моим. Но не увидеть в последний раз его я не могла. Поэтому, одевшись как можно неприметнее, я стояла в сторонке у цветочного магазина. В витрине отражался заплаканный подросток. И нету, ну нету уже, кажется слез. Выжато! А они все равно откуда-то изнутри льются, звенят на ладонях. Голова гудит, организм пытается спасти ситуацию, напоминая о физической боли.
Время будто застыло, сколько я так стояла, не знаю. Как нарочно, всплывали воспоминания – мысли о том, чего никогда больше не будет. Никогда – страшное слово.
***
Он был сильный, твердый, со словами цвета слоновой кости, с чуть прохладной нежностью в крупных руках, с широкой спиной, которая от всего закрывала… Он был полон жизни, планов, желаний… С запахом кофейных зерен, газет, дорогой одежды, Москвы, моего тела… Он был мой. Он был Я.
***
Надо было сменить обстановку. Ноги вели на те самые «наши» улицы, белье дома катастрофически знакомо пахло, а в холодильнике все еще стоял его йогурт… Больше всего ранят именно такие маленькие находки. Села на «Сапсан» и поехала в Питер.
Я шаталась по городу бесцельно – волочилась по одной улочке, по другой… Иногда сидела на ступеньках у воды, рассматривала грязную речную гладь. А вокруг жизнь, катера и свадьбы. Жизнь кипела и неслась вперед без него так же, как и с ним. Ничего не поменялось, не стало серым. Кроме моих глаз. А мне казалось, все вокруг должно застыть.
Сгребла бумажный стаканчик с кофе и никотиновую пачку и пошла дальше лунатить. Словно по карнизу. Аккуратно сбоку по узкому тротуару. Вдоль и поперек. Влево, вправо и назад. Но не вперед. Туда нельзя. Туда не умею. Боюсь.
***
Он излучал животный магнетизм. Я часто ловила на себе завистливые взгляды красивых женщин, когда мы сидели в ресторане или гуляли по ночной Москве.