Она
С малышкой все обошлось. Заехали из больницы в аптеку, купили лекарства, и Егор повез нас домой. На обратном пути я молча смотрела в окно – сотни диалогов проносились в голове: его вопросы, мои ответы. Внезапно подумала, что с мужем я не хотела бы говорить ни о чем – я устала от этих разговоров. Потом почему-то вспомнила маму и детство. Еще подумала, что надо купить продуктов. И посреди этого роя усталых мыслей я услышала его низкий голос:
– О чем ты думаешь?
Я даже вздрогнула. В глубине души я побаивалась Егора и была уверена, что неприятна ему. Вопрос был странный, совсем на него не похожий. Ему должно быть абсолютно все равно, о чем я думаю. К чему тогда вопрос? Я растерялась и сказала, что не знаю. На этом диалог, не начавшись толком, закончился.
Всю дорогу домой я испытывала странное ощущение неловкости.
Он
Он вообще не понял, как это родилось в нем, как вырвалось. Просто в какой-то момент его уволок за собой ее запах – видимо, он посмотрел назад… Наблюдал за тем, как она накручивает прядь волос на палец, глядя на проплывающие мимо деревья.
– О чем ты думаешь? – спросил он и напугался своей несдержанности. Почувствовал, как краснеет правая щека, та, что ближе к ней.
– Не знаю.
И все. У него защемило внутри, кольнуло тонкой иголкой в мягкое : «Не хочет делиться», – с досадой заключил он про себя.
Она
Добрались до дома наконец, было почти за полночь, уложила девчонок, пошла пить чай на подоконнике. Любимое занятие мое, когда дом погружен в темноту, – забраться в ночнушке на подоконник с ногами, обнять большую кружку горячего напитка, греть им живот и совершенно ни о чем не думать. Один на один с собой. Концентрированное одиночество.
Потянулась в сумку за телефоном, а его нет. Ворона, вечно все теряю. Этот уже шестой будет по счету. Странно, но эти мысли меня не расстроили – наоборот стало спокойно: в сегодняшний вечер не проникнут сообщения от мужа и от девчонок из инстаграма, которые продают секрет похудения или сумки.
Будет просто ночь. Густая и черная, как смола.
Он
Он доехал до дома. Когда забирал папку с документами, обнаружил на заднем сиденье что-то маняще-блестящее. Телефон? Да, ее телефон. Взял в руку, повертел удивленно, словно первый раз видел такую штуку, кинул обратно на сиденье и пошел домой.
Дома горячим душем постарался смыть сегодняшний день – с рук и лица сходило быстро, а вот в спину крепко въелись ее взгляды, дыхание. Долго терся махровым полотенцем – не помогло. Провел рукой по запотевшему зеркалу, и в отражении показался кусок небритой шеи, затертый крестик и кадык, который странно подрагивал.
Вышел с полотенцем на бедрах, грохнулся на диван и уставился в потолок, тяжело выдохнул: «Телефон». Подобрал джинсы с пола, натянул на голое тело и вернулся за ним.
Попытался сделать вид, что совершенно им не интересуется, но хватило ненадолго: на бутылку пива. Повертев, включил, а зачем – и сам не знал. Просто хотелось немного подержать ее вещь в руках, остальное как-то само уже получилось. Первым делом залез в заметки: сотни маленьких цитат, песен, четверостиший, все это вперемешку со списками фильмов для просмотра и книг для чтения, с вкраплениями рецептов сладкого. «Никогда не пробовал ее пирожки», – с досадой отметил про себя.
Долго держался, но после еще одного пива и трех сигарет залез в ее фотографии – увидеть мир ее глазами. На экране мелькали снимки детей: две маленькие кнопки были почти точным ее повторением, ничего от брата. «И слава богу», – подумал про себя. Под конец наткнулся на ее фото в полотенце: селфи в ванной, ничего вызывающе открытого, кроме носа и плеч, но в животе стало тяжело, а во рту пересохло, – кому она это слала? Мужу?.. Счастливчик. С этими мыслями немного отрезвел, закинул телефон в сумку: «Надо вернуть завтра».
Она
Я проснулась сегодня оттого, что моя мама колотила уже не в дверь, а в окно. Оказывается, она приехала, потому что я не отвечала на сообщения, а потом и трубку не брала. Я надеялась, что оставила телефон у Егора, – надо ехать в город. Воспользовавшись тем, что мама без устали что-то тараторила и заваривала себе кофе, оставила ей девчонок, благо младшей было значительно лучше, и поехала к нему в офис.
Если честно, в глубине души я была даже рада этой, пускай и маленькой, возможности куда-то вырваться. Просто идти по проспекту и не вытирать никому сопли, не доставать никому соски, груши, игрушки… Последнее время я никак не могу втиснуться в сутки. Может, потому что справляюсь со всем одна.