Водители наговорились вдоволь, обнялись на прощание и похлопали друг друга по спине. Я поджала губы, достала из сумки мобильный телефон и стала хаотично нажимать разные кнопки. Когда экран стал черным от непонятного скопления случайных знаков, мне надоело, и я закинула телефон обратно в сумку.
По улице Хямеентие ехали медленно и рывками, словно с одышкой. Люди тащили разноцветные пакеты. Перед магазином азиатских товаров пышная женщина в платке качала коляску. Еще трое карапузов, едва научившихся ходить, были привязаны к ней с помощью какого-то мудреного приспособления из трех ремней, где каждый ребенок крутился, как ему хотелось, в своей петле, не доставляя особых хлопот остальным и не рискуя угодить под машину. Перед зданием Службы занятости на улице Хаапаниеменкату стояли три пожарные машины и толпа зевак, но больше ничего разглядеть не удалось, автобус как раз прибавил ходу.
Потом был район Курви, спешное перемещение от светофора к светофору, тупое стояние праздной толпы посреди дороги, потом район Валлила и церковь Святого Павла, тянущаяся к небу из моря огненных кленов, потом Кумпула и Коскела. В начале Лахтинского шоссе я снова достала из сумки распечатки, надо было хоть что-то сделать с этим упирающимся мне в ребра чужим локтем. Не то чтобы я таким образом пыталась избежать человеческих прикосновений или что-то вроде того, мне уже просто стало больно.
— Простите, — пробормотала я, отодвигая вражескую конечность на ее половину и раскладывая на коленях бумаги. Соседка ничего не сказала, лишь улыбнулась. Я в ответ тоже улыбнулась и принялась изучать ответы Ирьи. Я перенесла их в компьютер, поскольку понять, что я там нацарапала в календаре как курица лапой, через некоторое время было бы даже мне не под силу. В таких вот простых бытовых вещах за ответами виден человек; суть его, конечно, не изменится, пользуйся он «Ветексом» или «Вильдом» для удаления с пола следов клюквенного соуса и кошачьей мочи, но выглядели они теперь гораздо более внушительно, эти распечатки, на первой странице значились адрес и телефон опрашиваемого, выискала в интернете — пригодился ведь и он, а думала сначала, что совсем бесполезная штука, не то чтобы я совсем упиралась и была категорически против, но это ведь, в сущности, самое одинокое место на свете — этот электроинтернет, как говорит мой сын, пожалуй, никогда прежде человечеству не удавалось вместить так много одиночества в такое маленькое пространство.
Вот об этом, собственно, я и размышляла, сидя в автобусе, а еще думала, кому же я это все про себя тут объясняю, о чем эта лекция и вообще. Снаружи пестрыми полосами проносилась осень, внутри в автобусе чихали, зевали, тихо беседовали или орали в телефон. Я потянулась, насколько это было возможно под гнетом моей обширной соседки, прислонила висок к прохладному окну и дала своей голове, так сказать, немного пошуметь.
А потом, как-то вдруг неожиданно скоро, приехали в Кераву. Я вышла, на улице накрапывал дождь, начавшийся еще на полдороге, но который был совершенно незаметен из окна, и подумала: ну и что же я здесь, скажите на милость, делаю. Постояла немного, опустив руки, на остановке посреди чего-то напоминающего маленькую площадь. Мимо проносились автобусы, проходили оцелофаненные и подзонтичные люди, казалось, все что-то несут, даже те, кому было совсем нечего нести. Решила пойти вперед. В районе вокзала было много красно-кирпичных стен и старых зданий, но пейзаж быстро сменился, и, хотя родной район Хаканиеми вряд ли можно было назвать самым уютным местом в мире, эта часть Керавы выглядела как-то уж совсем печально. Линяющий потихоньку под дождем бетон, стеклянные поверхности офисных помещений и какая-то повсеместная гладкость и плоскость навевали ужасную тоску. Оставалось только думать об Ирье. Как там она поживает?
Я направлялась в противоположную от центра сторону. Дома вначале стали пониже, но потом снова подросли. На асфальте подрагивала вода, шум воды под колесами перекрывал звук моторов. Навстречу стали попадаться ветровки, палки для ходьбы, собаки, мотоциклы. Неоново-желтая лыжная шапочка бегущего трусцой дедули, который, очевидно, совсем недавно вышел на пенсию, высветила вдруг тот факт, что от черной тучи вокруг стало совсем темно. Эта его шапочка, казалось, освещает все вокруг в радиусе километров десяти.