Депутат. Нашли, кому верить.
Лариса. Уж не вам ли верить? Мне надо позвонить домой, у меня, наверное, уже мать с мужем с ума сходят. Герман, у тебя есть телефон, ты же им не сдавал.
Герман. Считай, что нет. (Вынимает из кармана телефон и бросает взгляд на дисплей). Еще утром батарея сдохла. Вчера забыл подзарядить.
Депутат (задумчиво). Все равно, у меня хуже всех ситуация. Жена думает, что я еще на прошлой неделе уехал в командировку во Владивосток. Не хотелось бы ей попасться под горячую руку, после того как она узнает из новостей, что я все это время находился в Москве.
Новый русский (вскакивает со стула и вновь начинает метаться по сцене). Нет, надо что-то делать, нельзя просто так сидеть и ждать, как бараны на бойне. У меня самолет через пару часов. Черт, откуда это дует? (Откидывает какой-то планшет с плакатом и обращается к Директору, показывая на дверцу, которую прикрывал плакат). А это что такое? Куда он выходит?
Директор. Да это люк строители проделали и забыли заложить. Выходит на соседнюю улицу.
Новый русский. Отлично! А ключ от замка у вас есть? Или ломать придется?
Директор. Должен быть (достает из кармана связку ключей), да толку от этого мало, люк, скорее всего, снегом завалило.
Новый русский (берет протянутый антикваром ключ). Ну, это не самое страшное. Мне как-то пришлось от моих кредиторов по балконам с двенадцатого этажа уходить.
Марина. А если бандиты рассердятся. Вы же слышали, у них есть оружие.
Новый русский (открывает люк и выглядывает наружу). Никого нет. Проход открыт, кто со мной? Давайте, уходим, мы свободны. Никто из присутствующих не делает даже движения в сторону люка. Большинство опустило глаза, изучая степень сохранности своей обуви.
Лариса. А если они нас там поджидают? Может, и вам не стоит? Нам всем из-за вас будет только хуже.
Новый русский. Не будет. Я свой бизнес в России еще при коммунистах открыл, так что мне уже ничего не страшно. Тем более что у меня давно адреналина не хватает в крови. Так кто-то идет со мной? (Оглядывает смущенные лица заложников, но все молчат, стараясь не встречаться с ним взглядом). Как хотите, я пошел. Не забудьте за мной закрыть дверь. Он исчезает в люке. Депутат тут же встает, закрывает за ним на защелку люк и прикрывает его плакатом. Едва он это делает, как на улице раздаются громкие хлопки. Все застывают, прислушиваясь.
4. Сцена четвертая.
Лариса. Ну, вот, застрелили мужика, а он мне даже начал немного нравиться.
Герман (прислушиваясь). Да нет, это скорее звуки хлопушек или петард. Народ веселится. Новый год все-таки!
Лариса. А мы что мы здесь сидим и ничего не делаем, дожидаемся пока нас, как и его…
Марина. Они же обещали нас не трогать.
Лариса. Обещали, как же. Надо было всем вместе уходить. И почему ни один из нас не догадался попросить его сообщить в милицию?
Депутат. Нет, нет, только не в милицию. Мы уже говорили на эту тему.
Герман (продолжая прислушиваться, поднимает руку). Эй, пожалуйста, потише. Что там такое?
Откуда-то доносится музыка, шум и веселые крики.
Герман. Смотри, весёлые нам попались тюремщики. Уже гуляют, Новый год отмечают. Ну а что мы сидим? Чем мы хуже их? У меня, тут, было кое-то с собой (вытаскивает из сумки бутылку шампанского). Где-то я видел бокалы. Давайте, мы тоже устроим небольшой праздник. Похоже, что, раньше следующего года, мы домой не попадем.
Лариса. Это точно, у бандитов свой праздник (тоже вынимает из пакета бутылку вина), а у нас свой.
Депутат. Действительно, что мы будем здесь в тоске сидеть. (Берет стоящую возле своего кресла гитару и проводит пальцем по струнам). Умирать так с музыкой. У меня для новогоднего стола тоже кое-что найдется.
Марина (подходит к старенькому холодильнику ЗИЛ и открывает дверцу). Мы тоже к празднику готовились. Холодильник магазина забит бутылками шампанского, водки, фруктами, банками с икрой и прочими продуктами.
Герман. Что ж, похоже, смерть от голода и жажды нам не грозит. Помогите мне поставить этот стол в центр. Герман с Директором передвигают в центр сцены большой золоченный антикварный стол. Марина снимает с полок бокалы и тарелки. Народ выкладывает из пакетов продукты. Даже старик и старушка достали из сетки пакет с мандаринами. И скоро стол оказывается полностью заставленным бутылками и закусками.
Депутат (потирая ручки при виде этого богатства). Вот это да! Даже в Думе такой стол не часто встретишь.
Заложники пододвигают из темных углов сцены антикварные стулья и кресла.
Света в подвале прибавляется. Более четко проступают контуры окружающих вещей, картин, русских самоваров и немецких касок, советских вымпелов и знамен, рыцарских латов, и они уже не кажутся столь зловещими, и страшненький интерьер подсобного помещения сразу переходит в разряд этакой слегка богемной обстановки. Да и в среде заложников обстановка потихоньку оживляется, люди расслабились, прошла первая волна страха и народ с улыбками рассаживается за столом.
Герман (открывая шампанское). Давайте выпьем за знакомство и за прошедший старый год. Подставляйте бокалы.
Пробка с грохотом вылетает из бутылки. Шампанское пенится в бокалах и льется на стол. Народ чокается бокалами.
Марина. Вы уж потише, а то эти услышат (показывает пальцем вверх).
Депутат. Это точно (залпом выпивает шампанское), услышат и позавидуют!
Какая все же прелесть встречать Новый год в приятной компании, а не в одиночной камере!
Марина. Вы сидели в тюрьме?
Депутат. Да у нас пол страны пересидело. А вилки у нас есть?
Марина. Тарелки здесь были, а вот приборы у нас все наверху.
Старушка. Вилки у нас есть (вытаскивает из сумочки столовые приборы и выкладывает на стол).
Депутат (берет одну из вилок и рассматривает ее). Красивая монограмма, как у моей жены. Я что-то подобное искал в подарок. Продаете?
Старушка смотрит на старика. Тот пожимает плечами.
Депутат. Я хорошо заплачу. Тут и оценщик рядом (протягивает вилку антиквару). Как вы думаете, сколько за них можно дать?
Директор (берет вилку и рассматривает со всех сторон, как будто видит ее впервые). Ну, что можно сказать? Восемьдесят четвертая проба, дореволюционное изделие, вес под девяносто грамм. Состояние прекрасное, хорошо выполнена монограмма с золочением. Сейчас такую и за сто баксов не сделают. Кстати, не забудьте, вы хотите совершить сделку в помещении антикварного магазина…
Депутат (перебивает его). Ладно, хватит жмотиться, будут вам ваши десять процентов. Хотя за оценку и пяти хватило бы. Тем более что мы по вашей вине в эту идиотскую историю влипли.
Директор (продолжает). В общем, по два доллара за грамм. Примерно сто восемьдесят за прибор, и на двенадцать, получается…
Депутат (не дает закончить фразу антиквару и обращается к старушке). Короче, даю две штуки.
Старушка (не поняв, переспрашивает). Две штуки чего?
Депутат. Ну не тухлых же баксов. (И видя, что старушка все еще не понимает его, "расшифровывает"). Две тысячи евро. Прямо сейчас.
Старушка вначале смотрит на Старичка, но тот вновь пожимает плечами, затем на антиквара.
Директор кивает головой.
Депутат (вытаскивает пухлый бумажник, отсчитывает Старушке деньги, кладет две банкноты по сто евро перед антикваром и берет со стола бутылку водки). Все, сделка совершена, можно начинать пиршество. Кому водки? И поосторожней с моими вилками, не скребите по тарелкам и не царапайте зубами.
Лариса берет в руки гитару и начинает перебирать струны.
Депутат что-то шепчет Марине на ухо, похоже рассказывает анекдоты, и она тихонько смеется.
Все остальные заняты поглощением закусок и разговорами.
Свет потихоньку гаснет.
И сквозь переборы гитары слышится постепенно затихающий голос Старичка обращающегося к Герману.
Старик. Вы знаете, я еще ребенком видел ужас революции и НЭП, и был я богат, и беден, и сидел в лагере, и строил Беломорканал, и входил вместе с танками в Берлин. Самое страшное забывается, память сохраняет только забавные моменты, и это потом дает нам силы жить и верить. И о чем бы я еще вспоминал сейчас, на закате лет, сидя в старом кресле. Ибо все могут отобрать у нас власть имущие, кроме того, что мы не носим за спиной – наших знаний и воспоминаний. И не золото и деньги, а именно это главное богатство в этой жизни. Давайте воспринимать любые приключения в нашей жизни как некую Благость Господню, радоваться что он не забыл нас, посылая всевозможные испытания, в том числе и это. Я считаю, что нам повезло жить в такое время. Историки еще нам обзавидуются…