– Что она пишет? – спросила Кэтрин, полагая, что не спросить просто неприлично.
– «Дорогой брат… – от этой цитаты губы его язвительно искривились, – сбежать в моем-то зрелом возрасте! Разве не восхитительно? Когда мы встретимся с тобой в следующий раз, я уже буду замужней женщиной, и я очень надеюсь, что ты к тому времени успокоишься. До встречи!» Черт бы все побрал! Восхитительно! Сбежала из дому из-за небольшой интрижки, а чувствует себя героиней детской книги! Теперь тебе понятно, что я имел в виду, когда утверждал, что она абсолютно безответственна?
Кэтрин молча следила, как он осушил бокал, а потом прошла за ним в гостиную. Больше всего на свете ей хотелось бы оказаться подальше от всей этой неразберихи. И надо же было Дэвиду сбежать, невольно оставив ее расхлебывать заваренную им кашу!
– Ну, – сказал Доминик, остановившись у великолепного викторианского камина, – ты его хорошо знаешь. Куда, по-твоему, они направились? К нему? Где он живет?
– Если они приняли решение, – осторожно подбирая слова, ответила Кэтрин, – то, мне кажется, тебе ни к чему выслеживать их и пытаться остановить.
Он вовсе не это хотел от нее услышать. Лицо у него зловеще потемнело, и ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не съежиться и не попятиться от него. Здесь нет моей вины, убеждала она себя, и я не стану вести себя так, как будто мне есть что скрывать или чего стыдиться.
– Ах, вот как? – с сарказмом протянул он. – И как же мне, по-твоему, поступить? Вывесить транспарант с поздравлениями на стене дома к их возвращению? Дай мне его телефон!
Кэтрин продиктовала, понимая, что так или иначе он вытрясет из нее этот номер, но телефон не отвечал, в чем она и не сомневалась.
Он швырнул трубку на рычаг и нахмурился.
– Ясно, что они не появятся там, где ты станешь их искать в первую очередь.
– Поэтому-то ты и здесь. Ты знаешь его излюбленные места. Куда он мог отправиться? Видимо, они рассчитывают пожениться утром где-нибудь в захолустье.
Кэтрин набрала побольше воздуха.
– Пусть женятся.
– Я не позволю, чтобы жизнь моей сестры разрушил какой-то авантюрист!
– Дэвид вовсе не авантюрист! Ты бы это понял, если бы поговорил с ним хоть десять минут. Откуда в тебе такая подозрительность?
– А ты как думаешь?
– Ну, хорошо, – тяжело вздохнула Кэтрин, – я понимаю, что ты оберегаешь сестру, что тебе не хочется, чтобы ее бессовестным образом использовали, но разве ты сам не видишь, что в этой ситуации ты бессилен?
Засунув руки в карманы, с искаженным от ярости лицом, Доминик принялся ходить из угла в угол. Ему не нравилось то, что она говорила. Возможно, он ожидал, что у нее возникнет такое же горячее желание остановить все это, как и у него. Он же, в конце концов, считал их с Дэвидом любовниками.
– Я просто не хочу, чтобы она страдала, – с горечью произнес он, остановившись рядом с Кэтрин. – Она, конечно, выросла в роскоши, но деньги ее не испортили. Если этот парень просто использует ее, не представляю, как она сможет с этим бороться.
– Он ее не использует, – устало возразила Кэтрин. – Ты, похоже, уверен, что весь мир мечтает любой ценой обогатиться, но ты ошибаешься. Да, конечно, кругом полно мошенников и авантюристов, но немало и порядочных людей, людей, у которых есть принципы. Дэвид и твоя сестра любят друг друга, и я, если честно, глядя на тебя, понимаю, почему они поступили именно так.
– Почему же?
– Ну, ты сам посмотри на себя! – накинулась она на него. – Мечешься по дому как зверь и выискиваешь способы добраться до них прежде, чем этот жалкий, бездушный приспособленец Дэвид, наверняка еще и скрывающий какое-нибудь преступление в прошлом, совершит немыслимый грех и силком потащит твою сестру к алтарю ради ее денег. Они любят друг друга и именно поэтому не могли допустить, чтобы ты разрушил их любовь.
– Не такой уж я несправедливый негодяй, – ответил Доминик, в его голосе явно слышалась неловкость. – И почему, хотел бы я знать, ты их защищаешь, если твой любовник сбежал от тебя?
– Да потому, что Дэвид не любовник мне и никогда им не был. – Она твердо встретила его взгляд.
– Другими словами, ты лгала.
– Это ты сделал неверный вывод, а я просто не стала тебя переубеждать. Во-первых, потому, что это тебя не касается, во-вторых, потому, что Дэвид попросил меня сделать вид, будто мы ближе, чем есть на самом деле, чтобы они с Джек могли встречаться в относительной безопасности.
Доминик шагнул ближе.
– Ты хочешь сказать, что обо всем знала? – Его голос разил как меч, но Кэтрин не позволила себе сдаться.
– Ничего я не знала, – спокойно ответила она. – Но если бы хоть на минутку представила, в какую ярость приведут тебя их отношения, то, уж разумеется, ни за что не встала бы у них на пути. Люди имеют право хотя бы попытать счастья, разве нет? – горько добавила она.
В комнате повисло тягостное молчание, а потом он опустился рядом с ней на диван, подмяв своей тяжестью подушки.
– Побег – поступок трусов, – сказал Доминик, но уже без прежнего гнева.
– Может быть, они посчитали, что это единственный путь спасти их любовь от тебя.
– Я же не чудовище.
– Значит, ты здорово притворялся.
– Я тебя пугаю? Ты могла бы поступить так же, как они?
– Не знаю, – отозвалась Кэтрин, лишь сейчас заметив, как тиха, как темна и безмолвна комната. – Тебе нужно было в какой-то момент дать ей свободу, – добавила она, чтобы нарушить молчание. – Тебе никогда бы не удалось прожить за нее ее жизнь, выбрать ей мужа, а если бы и удалось – не факт, что твой выбор был бы верным.
– Другими словами, ты считаешь, что мне нужно со всем этим смириться.
– И быть любезным.
Он приподнял брови, как будто показывая, что это уж слишком, но не произнес ни слова.
– Ну а теперь, – вставая, добавила она, – поскольку пользы от меня больше никакой, ты не мог бы подбросить меня домой? Или же я просто поймаю такси. – Она посмотрела на часы и обнаружила, что время перевалило за час. Одному Богу известно, сколько придется ловить такси.
– Я не могу тебя довезти, – объяснил Доминик. – Клэр спит наверху одна. Воспользуйся лучше спальней для гостей. Рубашку я тебе дам.
Что ж, вполне разумно, но предложение привело ее в такой ужас, как будто он попросил ее устроить стриптиз с танцами прямо на мраморном столе посреди гостиной.
– Слишком много хлопот, – с трудом шевельнула она побелевшими от страха губами. – Кровати, наверное, не застелены. Нет, правда, проще вызвать такси.
– В доме восемь спален, – тихо сказал Доминик, – и во всех кровати застелены.
– О! – Она заставила себя изобразить улыбку благодарности. – Ну, в таком случае конечно. – А что еще она могла сказать?
Он проводил ее в спальню для гостей на третьем этаже, исчез на несколько минут и возник снова с рубашкой и полотенцем в руках.
– За Клэр по утрам заезжает мама ее школьной подружки. Вряд ли ты захочешь поехать с ними, так что я подкину тебя домой по дороге к себе в офис.
– Очень мило с твоей стороны, – слабым голосом отозвалась Кэтрин, стискивая в пальцах рубашку и полотенце.
Она подождала, пока он спустился на второй этаж, а потом быстро и беззвучно переоделась в его белую рубашку, закатав рукава. И утонула в ней. Рубашка доходила ей почти до колен, и Кэтрин, посмотрев в зеркало, сама себе показалась худеньким мальчишкой-беспризорником.
Кэтрин и раньше надевала его рубашки. В Лондоне, когда они любили друг друга, она часто разгуливала в них по его квартире, готовя завтрак, и ее смешило, что он поминутно возникает рядом, чтобы ее обнять.
Она заморгала, стараясь прогнать образы прошлого, а потом быстро забралась в постель, уверенная, что не сомкнет глаз, потому что он так близко, всего лишь этажом ниже. И все же мгновенно провалилась в глубокий сон.
Когда она в следующий раз открыла глаза, в комнату пытался пробиться слабый серый свет зимнего утра, а на краю ее кровати сидел Доминик и смотрел на нее.