Размазав слёзы по щекам, нахмурилась.
— Нет, что ты! Так нельзя. Это твоя мечта, а от мечты отказываться нельзя! — Мои же слова причиняли мне невероятную боль, но я перестала плакать. Боялась, что Миша, сделав выбор в мою пользу, вместо того, чтобы стать известным художником, потом пожалеет о своём выборе.
«Хотя… как он может сделать его в мою пользу?! Орлов ещё не совершеннолетний! Никто его здесь со мной не оставит… он же не плюшевый мишка…»
Шотландец уныло улыбнулся, меняя тему разговора:
— Мама говорила, что в России принято забывать свои вещи, чтобы вернуться обратно… я принёс тебе свой альбом. Там…
Миша всё говорил, а я насмотреться на него не могла.
Сидела рядом, касалась коленом, бедром, держала его за руку, лишь бы быть ещё ближе.
Орлов замолчал, опять тяжело вздохнул и прошептал:
— У тебя такие необыкновенные глаза…
— Это у тебя они необыкновенные.
— И волосы… — парень будто не слышал, проводя пальцами по моей голове. — Я вернусь, ты только жди меня. Хорошо?
— Хорошо. Вы улетаете завтра?
— Нет. Мы улетаем сегодня вечером… но ты только не провожай меня, ладно? Пожалуйста… И не плачь.
— Я постараюсь, — сглотнула ком в горле и опустила взгляд, потому что влажность в глазах стала запредельной, повисая на ресницах крупными каплями.
— Обещай.
— Хорошо…
— Можно я с тобой молча посижу? — Миша обнял меня, притягивая ближе. — Что-то у меня сил нет разговаривать…
Какое-то время мы сидели в тишине, потом включили на ноутбуке комедию. Забавный сюжет и весёлые шутки не сорвали ни одного смешка.
Потом я застелила, наконец, кровать, и мы, обнявшись, легли. Смотрели, как снег сыплется с крыш и летит вниз, падая в завихрениях.
Глаза щипало от слёз и усталости, а в объятьях Миши было так тепло и надёжно, что я уснула.
Не знаю, сколько времени прошло, но когда проснулась, за окном было уже темно.
Неизменным остался только снег.
Он летел, обещая быть вечным спутником моей волшебной зимы и потрясающих каникул, которые я провела с Орловым Мишей — самым невероятным мальчиком из всех, что я когда-либо встречала…
От вида снежной картины за окном мне становилось легче.
Повернувшись, заметила на своём столе огромную кучу карандашей.
«Чьё это? Не моё точно…» — приблизившись, замерла от удивления, а слёзы снова бежали по щекам.
Мой портрет, нарисованный на весь альбомный лист и оставленный Мишей, согревал изнутри.
«Я правильно сделала! Нельзя ставить человека перед выбором, когда у него такой талант…»
«Я» на портрете спала. Пижама, кровать, волосы, разметавшиеся по подушке, сама поза — всё было моим. И нарисовал этот невероятный рисунок Миша!
Сверху страницы было что-то написано мелкими буквами.
Я прибавила свет ночника одним касанием пальца.
«Впервые рисую портрет в цвете… преподаватель гордился бы мной… но я оставляю рисунок с тобой… и все свои карандаши… и счастливый ластик… Я вернусь! Люблю тебя!»
Внизу листа стояла подпись, которую под рисунком ставит каждый художник.
Так тоскливо стало, но я тут же отогнала прочь слёзы.
«Обещала! Миша всегда обещания держит, и я буду! И он вернётся! Я в нём и минуты не буду сомневаться!!!»
Прихватив альбом, забралась обратно под одеяло.
Миша рисовал безумно красиво… наверное талант от мамы у него к рисованию, ведь она работала в Шотландии арт-дизайнером… да и дядя Никита не только в поединках участвовать умеет. Сейчас, насколько я знала, отец Миши преуспевал в индустрии компьютерных игр, а до своего успеха так же рисовал. Компьютерная графика — это не так-то просто, как всем кажется! Талант к искусству там нужен даже больше, чем художникам, пользующимся только холстом и красками.
Реки, озёра, удивительные просторы Шотландии, очень похожие на наши… только поля фиолетовые, синие или розовые… или и вовсе лазурные, точно жаркое море на южных островах. Всё зависело от вереска, «растущего» на рисунках Миши.
Листая страницу за страницей, всматривалась в работы Орлова и улыбалась.
А потом увидела себя… много себя.
Лежащую в снегу и удивлённую неожиданным спасением… смеющуюся в шапке… задумчивую в кинотеатре… испуганную в чёрной футболке… Миша загадал своё желание тогда… ржал с меня, помнится.
Портреты, действительно, были выполнены только простым карандашом. Почему так — я не знала, но мне было приятно, что единственная работа в своём роде лежит сейчас на моём столе!
«Он любит меня… а я не сказала, что…»
Вскочив с кровати, схватила телефон.
— Абонент вне зоны доступа, — прогнусавила злая тётка, и я сдулась.
— Ничего… скажу! Он, наверное, сейчас в самолёте… позже перезвоню!
Заснуть не получилось.
Настроение, уже не такое тоскливое, как в субботу, понемногу поднималось от осознания заботы и внимания близких, но воскресение всё равно прошло тоскливо.
Конечно, Миша звонил утром, сказал, что уже давно в Москве, но побоялся набрать раньше, вдруг я сплю, однако это мало помогало бороться с грустью. Особенно после моего признания.
Услышав три заветных слова, Миша некоторое время молчал. Я уже думала, что связь прервалась… обещание своё нарушила, заплакала, а потом Орлов меня строго отчитал. Получила по первое число, короче.
В общем, с альбомом легла спать, на удивление радуясь, что завтра идти в школу. Там уж точно тоске поддаваться некогда! Особенно, если помнить о последних событиях!
Хотя… Честно признаться, Молотов, Маркова, Лопухова, Переходова… даже Водянов — они словно другой жизни принадлежали теперь. Я будто выросла за эти две недели. Встала на другую ступень, с высоты которой мелкие пакости и подлости школьников кажутся настолько незначительными, что диву даёшься.
Одна тоска по человеку, ставшему для меня целым миром, одной большой Вселенной, воздухом и солнцем… только отсутствие Миши вырывало моё сердце. Оно не хотело больше быть со мной. Сердце стремилось к нему.
В мою комнату заглянула мама, и я сразу прикрыла глаза, сокрушаясь, что светильник не выключила.
«Задушевные разговоры сейчас меня просто угробят… прости, мамочка».
Учительница начальных классов шумно вздохнула, и погасила свет.
— Спит? — шепнул папа.
— Ммм… да, — мама меня раскусила.