Джулия Тиммон
С огнем не шутят
1
Одно ее имя таило в себе гремучую смесь греха и соблазна. Ева. Себастьян узнал эту красавицу сразу, как только увидел среди членов туристической группы, подтягивающихся к гиду с табличкой на груди. В эту самую секунду и огромный международный аэропорт Найроби, и африканская экзотика, познать которую Себастьян мечтал на протяжении долгих лет, и предстоящее сафари вдруг показались ему отнюдь не настолько привлекательными, как еще несколько секунд назад.
Ева Корнер приближалась к месту сбора с грациозной неторопливостью пантеры: шаг, полусекундная пауза, следующий шаг. Ее губы, аппетитнее которых было невозможно себе вообразить, покрытые сейчас не ярко-красной помадой, а просто блеском, как и всегда прежде, трогала едва заметная, будто так и норовящая ускользнуть от взглядов окружающих улыбка. Ее густые жгуче-черные волосы, некогда поражавшие невероятной длиной, были острижены теперь до плеч, но обрамляли белокожее лицо своей обладательницы так же эффектно.
Встречающий группу гид, коренастый мулат в светлом легком костюме, взглянув на нее и сообразив, что она тоже направляется к нему, на мгновение застыл в изумлении, а секунду спустя его круглое лицо расцвело белозубой улыбкой. Остальные собравшиеся, заметив его восторг, повернули головы в сторону Евы. По изменившемуся выражению их физиономий Себастьян сразу понял, что равнодушным ее внешность не оставила никого.
Подойдя к продолжающему сверкать крупными ослепительно белыми зубами гиду, Ева остановилась, тоже улыбнулась, и что-то сказала ему. Что именно, Себастьян не расслышал, так как пришел сюда первым и немного отошел в сторону, чтобы не загораживать собой от остальных членов группы табличку на груди невысокого гида. Тот в ответ оживленно закивал и сделал странный жест рукой, значение которого, судя по ставшему еще более довольным выражению его лица, Себастьян определил как чрезвычайное восхищение.
Ева приложила к полной округлой груди, обтянутой тонкой тканью футболки, руку, одарила гида еще одной сногсшибательной улыбкой и шагнула туда, где стоял, пристально за ней наблюдая и не давая себе в том отчета, Себастьян.
Их взгляды встретились в тот момент, когда Ева поднесла к голове руку, очевидно намереваясь поправить сбившуюся прядь блестящих волос. Но ничего подобного так и не сделала, потому что, увидев Себастьяна, вдруг замерла, о чем-то задумавшись.
Он поймал себя на мысли, что вот уже несколько минут пялится на нее как какой-нибудь маньяк, мысленно чертыхнулся и с несколько наигранным безразличием отвернулся.
Спустя пять минут, когда все члены группы были в сборе, гид повел их к выходу.
Ласковое кенийское солнце, синее-синее небо, разнообразие ярких красок, словно ожившие картинки из любимой с детства книжки, мгновенно заключили Себастьяна в свои теплые объятия, как только вместе со всеми остальными он вышел на улицу. Но отдаться полностью сладости этих объятий у него не получилось: к удовольствию от пребывания в стране своей мечты примешивалось отчетливое и с каждой секундой растущее тревожащее ощущение от присутствия Евы Корнер.
Он нарочно немного отстал от группы, чтобы Ева находилась в поле его зрения даже тогда, когда его взгляд был устремлен не прямо на нее. Она шла, плавно покачивая бедрами, будто влитыми в узкие брюки капри сантиметров десять не доходящие до изящных лодыжек, и крутила головой, рассматривая праздничную пестроту, окружающую аэропорт.
Войдя в автобус с надписью «Хайвей тоурс энд сафарис», она села у окна справа в третьем от водителя ряду. Себастьян — в пятом, но слева, у прохода, чтобы иметь возможность видеть ее.
Автобус тронулся, и Ева, опершись на ручку сиденья локтем и положив подбородок на ладонь, уставилась в окно. Создавалось впечатление, будто восторженные взгляды водителя, то и дело рассматривающего ее отражение в зеркале заднего обзора, и других мужчин, которые имели возможность видеть ее со своих мест, не представлялись ей достойными внимания. Она словно не замечала их.
Наверное, уже устала от всеобщего интереса, проявляемого к ней, подумал Себастьян, глядя на Еву из-под полуопущенных ресниц. А скорее, считает, что все здесь собравшиеся просто недостойны ее.
Его губы скривила презрительная улыбка. В следующую секунду он с удивлением открыл глаза шире и перестал улыбаться. Ева, увидев что-то за окном, вскинула голову, развела руки в стороны, будто собралась хлопнуть в ладоши, и подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть то, что ее поразило. Причудливо развесившее свои могучие лапы-ветви диковинное дерево, тут же понял Себастьян, посмотрев в окно на ее стороне.
Выходит, и ей не чужды прелести природы, отметил он про себя, ощущая странное и приятное покалывание где-то в области переносицы. А впрочем, что в этом удивительного?
Даже среди закоренелых преступников встречаются ценители прекрасного.
Себастьян закрыл глаза, сделав вид, что устал в полете и хочет отдохнуть. На самом же деле ему сделалось вдруг ужасно неловко и неуютно от сознания того, что первый час своего долгожданного отпуска он посвящает вовсе не отдыху, а размышлениям об особе, которая не должна была занимать и части его мыслей.
Гостиничный номер в Найроби, кипучей бурной деятельностью, засаженной цветами и зеленью кенийской столице, пришелся Себастьяну по вкусу. Две просторные уютные комнаты, выложенная плиткой цвета морской волны ванная, огромный телевизор, радиотелефон. Ему, хоть и привыкшему за последние годы к достатку и удобствам, но умевшему довольствоваться малым, это временное жилище показалось пределом мечтаний.
Быстро приняв душ и переодевшись в свежую футболку и шорты, он тут же взял телефонную трубку, уселся в удобное кресло в гостиной и набрал номер своего заместителя, оставшегося в «Новом веке» за главного.
— Смит вас слушает, — послышался из трубки низкий, по обыкновению серьезный голос.
— Вальтер, привет, это Себастьян.
— Себастьян, вот здорово! — оживившись, воскликнул Вальтер. — Откуда звонишь? Уже из Африки? Успел поглазеть на слонов и мартышек?
— Эй-эй! Не столько вопросов сразу! — Себастьян заулыбался, представив, как заблестели глаза сурового на вид приятеля. — Мартышек я еще не видел, нас только что привезли из аэропорта в отель в Найроби. Сейчас немного передохну и отправлюсь осматривать местные достопримечательности.
— А как же сафари? — разочарованно спросил Вальтер. — Ты же говорил…
— Сафари завтра, — смеясь ответил Себастьян. — Не могут же мне подать все сразу!
— Гмм… согласен. Только сделай побольше фотографий. Приедешь, покажешь. Я, может, тоже следующий отпуск проведу в Африке.
Вместе с Сибиллой.
— Конечно, с Сибиллой. Ты ведь без нее дня прожить не можешь, — добродушно поддел заместителя Себастьян.
— Представь себе, не могу. И ни капли этого не стыжусь, — проворчал Вальтер.
— Ладно, ладно, не брюзжи. В плане личной жизни я даже немного завидую тебе. Но об отдыхе и удовольствиях потом поговорим.
Сейчас расскажи, как прошел вчерашний день.
Соммерфилд всем остался доволен?
— На этот раз да, — ответил Вальтер. — Купил все сорок компьютеров и двадцать пять принтеров, как вы и оговорили в контракте.
Никаких изменений не внес.
— Отлично. — Себастьян откинулся на спинку кресла, избавившись от остатков напряжения, в которое ввергали его мысли о незавершенной крупной сделке. — Теперь буду отдыхать со спокойным сердцем.
— Повеселись там как следует! — воскликнул Вальтер. — Может, подыщешь себе какую-нибудь негритяночку. Хотя бы на время отпуска…
— Сомневаюсь, — ответил Себастьян, вспомнив о своей ненормальной увлеченности красавицей Евой. — Я в Африке вот уже полтора часа, а думать могу только об одной женщине… о соотечественнице. Мы случайно оказались с ней в одной группе. Она училась в Глазго в те же годы, что и я…
— Вы вместе учились? А теперь оба приехали в Кению? Ну и дела! — Вальтер присвистнул. — И что это за птица? У вас с ней тогда что-нибудь было?
Себастьян прыснул, настолько нелепым показался ему последний вопрос приятеля.