<p>
В результате он взорвал себя, приведя в действие взрывное устройство на опоре Сеграте вечером 14 марта 1972 года:.</p>
<p>
Примерно за месяц до этого мы виделись в последний раз. В то время мы уже не так часто встречались, потому что установились прямые отношения между БР и Гэп: в частности, с теми из бригады Валентино Каносси, которые проводили саботаж на стройках, где происходили убийства белых. Это были ребята из пролетарских кварталов Милана, особенно Лорентеджио, которые вращались вокруг Фельтринелли, а затем, после его смерти, обратились к Красным бригадам.</p>
<p>
Утром 16 марта я вышел с Маргеритой из нашей квартиры на улице Инганни, и мы купили газеты в газетном киоске по соседству. В «Corriere della Sera» было сообщение об обнаружении изуродованного тела и фотография человека, которого называли Маджони.</p>
<p>
Мы сразу же были поражены, потому что это было нападение, о котором мы ничего не знали, и оно не вписывалось в привычную картину. Маргерита внимательно посмотрела на фотографию и, используя свою интуицию, сказала, что это похоже на Освальдо.</p>
<p>
Красные бригады мы не могли молчать. Мы решили согласиться с версией официальных левых и в листовке написали, что революционный редактор был убит империалистической буржуазией в результате какого-то непонятного заговора.</p>
<p>
Potere operaio, с другой стороны, опубликовала большую статью в своей газете, в которой рассказала правду: «революционный товарищ» Фельтринелли погиб в результате несчастного случая на работе, во время подготовки покушения.</p>
<p>
Вот как это было. Статья в Potere operaio вышла через несколько дней и представила факты в правильном свете.</p>
<p>
Тогда мы решили провести тщательное расследование, чтобы понять, как все было на самом деле. Мы поговорили с Аугусто Виелем, одним из лидеров Gap, разыскали «Гюнтера», старого партизана, правую руку Фельтринелли в его последних приключениях, который был в курсе всего, потому что вечером 14 марта он тоже пошел саботировать опоры. Антонио Беллавита, редактор журнала «Controinformazione», с которым у нас были хорошие отношения, взял на себя труд собрать все свидетельства и затем опубликовать их в книге.</p>
<p>
Но это не так. Через некоторое время после Беллавиты я тоже записал всю реконструкцию смерти Фельтринелли, сделанную «Гюнтером»; эта история была позже опубликована «Эспрессо». Почему вы не опубликовали свое расследование?</p>
<p>
Сбор показаний был долгой и трудной работой, потому что Гэп был в замешательстве и, кроме «Гюнтера», немногие люди, близкие к Фельтринелли во время его последних действий, в ужасе скрывались. Затем, когда расследование было закончено, все материалы попали в руки карабинеров, когда в ноябре 74-го была обнаружена наша квартира в Роббиано ди Медилья.</p>
<p>
Однако версия событий, которую мы установили, в точности совпадает с реконструкцией, которую вам дал «Гюнтер» и которая теперь хорошо известна.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
Борьба вооружённая
<p>
</p>
<p>
После конференции в Пекориле ваши предчувствия сбылись. В Милане все быстро изменилось: Sinistra proletaria была распущена, образовалось ядро Красных бригад, были совершены первые нападения. Но мы по-прежнему действовали полулегально, участвовали в общественных собраниях, снимали квартиры на свое имя. </p>
<p>
Лишь примерно через год мы стали подпольщиками. И уход в подполье был не свободным выбором, а обязательным путем, чтобы избежать удушения со стороны полиции. На практике мы стали подпольщиками, потому что все мы были готовы к тому, что нас поймают.</p>
<p>
Но прежде чем мы достигли этой поворотной точки, прошли месяцы, полные событий и мероприятий: вооруженная пропагандистская работа на заводах, все более активное участие в социальных столкновениях в рабочих кварталах Милана, устранение группы «Суперклана», наше первое похищение.</p>
<p>
Я помню, что в то время я почти не спал, охваченный бешеной активностью, в рамках которой реальные действия «вооруженной борьбы», то есть сжигание машин заводских боссов и другие подобные вещи, составляли минимальную часть моих занятий.</p>
<p>
Кварталы, в которых сначала Пролетарские левые, а затем Красные бригады имели наибольшие связи, были следующие: Лорентеджио, обширный пролетарский резервуар старого Милана, где проживало не менее ста тысяч человек; Кварто Оджаро, квартал-общежитие без услуг, который в восемь часов вечера превращался в безлюдную пустошь; Джамбеллино, где мы с Маргеритой жили некоторое время-.</p>
<p>
В этих районах были созданы благоприятные ситуации, которые превзошли все наши ожидания. Мы получили восторженные отклики на наши предложения и множество просьб о сотрудничестве с нами. Например, в Кварто Оджаро присутствие фашистских банд, организованных вокруг секции MSI, было очень сильным: они контролировали целые улицы в районе, вводили комендантский час для молодых людей, которые не подчинялись их требованиям, нападали и избивали товарищей и даже вырезали свастику на лбу некоторых из них ножами.</p>
<p>
Однажды эскадрильи взорвали машину секретаря секции PCI. Мы быстро вычислили виновных и взорвали машину одного из них, некоего Артони. Взрыв услышал весь район. В тот раз мы использовали пластиковую модель, но она была единственной. Мы решили никогда не использовать взрывчатку, потому что считали ее мерзким инструментом, символом неизбирательного терроризма и, прежде всего, чтобы не смешивать наш образ с фашистским и государственным терроризмом.</p>
<p>
Такие инициативы были очень успешными и привлекли сотни сочувствующих вокруг нашей маленькой группы. Затем началась борьба за захват домов, в которой мы часто оказывались на передовой и обрели еще больше сочувствующих. Короче говоря, в тех районах первые Красные бригады не были чем-то таинственным и подпольным: мы знали тысячи людей, которые хорошо знали, что мы проповедовали и делали. И которые, когда появлялся повод, звали нас, чтобы разоблачить их проблемы.</p>