Сердечная мышца использует энергию для того, чтобы сжиматься и расслабляться, и после смерти сердце кадавра постиг rigor mortis – трупное окоченение. Перикард и два верхних отсека-предсердия, накапливающие кровь, находились позади насосов-желудочков. На переднем плане находился правый желудочек. Он имел форму полумесяца, а мышечные волокна обвивали его по окружности. Профессор говорил нам, что, если во время врачебной практики когда-либо мы будем вынуждены ввести иглу в сердце пациента, чтобы откачать жидкость, в первую очередь игла попадет именно в правый желудочек.
Несколько щелчков ножницами, и сердце было извлечено из своей бежевой каймы. Шон положил сердце на предплечье кадавра: «А этот парень и правда держит сердце нараспашку», – заметил он. Сжимая сердце в руках, словно кубик Рубика, я потыкал пальцами в тонкие стенки центральных вен. Сложно было представить, что это просто кусок плоти, а не резиновая игрушка. У левого желудочка стенки были толстые, что говорило о высоком кровяном давлении. Внутри правого желудочка находилась мешанина из тонких, спутанных волокон. Возможно, они могли бы о многом мне рассказать, но тогда я ничего в них не понял. К тому моменту, как мы закончили со вскрытием сердца, оно по цвету и текстуре напоминало приготовленную говядину – между занятиями оно хранилось в круглой алюминиевой сковороде, такой, в какой пекут пироги.
До этого момента никто не знал причину смерти нашего кадавра наверняка. Его ребра напоминали рассыпавшуюся вязанку хвороста – они были тонкие, изношенные и находились не там, где должны были находиться.
Некоторые студенты в нашей группе полагали, что он умер в результате одного из заболеваний, постепенно разрушающих тело, таких как рак или туберкулез. Лишь когда мы добрались до вскрытия его сердца, нам открылась правда.
Его аорта – главная артерия, переносящая кровь из сердца в тело, – была забита толстым слоем твердого холестеринового налета. Когда мы разрезали левую коронарную артерию, налет внутри ее сопротивлялся давлению скальпеля. Там оказался темно-красный сгусток крови, указывавший на то, где именно оторвалась атеросклеротическая бляшка. Отвечающие за свертываемость крови тромбоциты, как стайка рыб, рванулись к месту травмы и создали тромб, спровоцировавший инфаркт и отмирание тканей[11]. Моего деда наверняка убило это же свойство организма (и я нередко беспокоился о том, не продолжит ли оно убивать мужчин рода Джохар). Мне казалось, что эти плотные наслоения в артериях воплощают неудачи и печали моего кадавра.
Вскрыв грудную клетку, мы увидели человеческий вариант той системы, благодаря которой функционируют все млекопитающие.
Дезоксигенированная кровь выходит из правого предсердия через односторонний клапан, называемый трикуспидальным, и попадает в правый желудочек, накачивающий кровь в легкие. Насыщенная кислородом кровь из легких возвращается в левое предсердие, а затем проходит через другой, митральный клапан (названный так потому, что напоминает митру – головной убор епископа) и попадает в левый желудочек. А левый желудочек перекачивает кровь в аорту и далее – по всему телу. Кровь проходит по телу и возвращается обратно наверх, собираясь в двух крупных венах – нижней и верхней полых венах, – откуда снова попадает в правое предсердие и выходит на следующий цикл.
Эта схема, присущая всем млекопитающим, была открыта лишь в начале XVII века. До того момента биологические функции сердца оставались для человечества загадкой. Десять тысяч лет назад охотники-кроманьонцы на европейском континенте знали о том, как сердце выглядит, и рисовали его в своей наскальной живописи, но понятия не имели, что оно делает. Семь тысяч лет спустя древние египтяне выдвинули несколько на удивление прозорливых теорий о предназначении сердца. Разумеется, они полагали, что в сердце обитает душа, но в классическом трактате – папирусе Эберса – сердце описывается как центральный элемент кровоснабжения, сообщающийся с жизненно важными органами при помощи вен и артерий. Трактат гласит: «Действия рук, движение ног и вся прочая подвижность происходит таким образом, как велит сердце». Через три тысячи лет древние греки стали воспринимать сердце скорее символически. Они верили, что центральное расположение сердца в теле означает, что оно является оплотом жизни и нравственности. Платон также предполагал, что сердце является стражем – тимосом, наивысшим качеством смертной души, через который кровь проходит тогда, когда хочет предупредить о том, что что-то не так. По сути, это и поныне звучит как достаточно точное описание запуска реакции «бей или беги».
11
В отличие от клеток менее значимых внутренних органов, таких, как печень, клетки сердца не способны к массовой регенерации. Когда они умирают, их поглощают клетки, называемые макрофагами, а на их месте формируется рубцовая ткань.