Куйбышев рассказывал о недавних кулацких мятежах, организованных в тылу красных войск меньшевиками и эсерами. Мятежники хотели завладеть Самарой, Сызранью, Ставрополем. Восстания подавлены. Но наши войска продолжают отходить к Волге. В Самаре обстановка спокойная, отдавать город колчаковцам рабочие не собираются. Генерала Дутова, который снова мечтает овладеть Самарой, самарские рабочие не раз били...
Ильич легонько взял Куйбышева за локоть, сказал:
— Положение очень серьезное. Надо все усиливать и усиливать мобилизацию старых членов партии на военную работу. Не исключена возможность, что и вам, товарищ Куйбышев, в скором времени придется вновь заняться ею...
Это было сказано таким тоном, что Валериан Владимирович догадался: вопрос, по всей видимости, уже решен. И заволновался. Но не стал спрашивать.
— Да, положение очень и очень серьезное, — повторил Ильич. — Советую вам, не дожидаясь окончания работы съезда, вернуться в Самару...
И Куйбышев поспешно выехал в Самару.
— Очень хорошо, что так быстро вернулись, — обрадовался Фрунзе. — Мы здесь заняты перегруппировкой и рокировкой войск с туркестанского направления в район Бузулука.
— Чтоб встретить Колчака во всеоружии?
Фрунзе хитровато сощурился:
— А зачем его встречать? Нужно упредить, пойти навстречу.
Это было настолько невероятно, что Валериан Владимирович подумал, что Фрунзе шутит.
— Я в Москве слышал, что правительство Америки передало Колчаку все кредиты, предназначавшиеся Керенскому, — сказал Куйбышев.
— Я это тоже слышал. Говорят, только за пулеметы «кольт» Колчак отдал дяде Сэму сто пудов золота. Вот куда уходят народные денежки.
— Колчак захватил весь золотой запас, который мы переправили из Самары в Казань. Кроме того, золотой запас государственного банка из Петрограда. Тонн пятьдесят. Видите, как он богат! Кроме того, у Колчака...
— Знаю. Перевес во всем: и в живой силе, и в оружии. Они развернулись во всю ширь. А мы только начинаем разворачиваться. Мы государство! А они кто? Наемники! Только и всего.
— Все, сдаюсь, — рассмеялся Куйбышев. — Но не понимаю, каким образом мы сможем перейти в контрнаступление, когда белые прорвали Восточный фронт на огромном участке, а нашу Туркестанскую армию вот-вот отрежут от путей на Самару? Западная армия Колчака приближается к Волге, потом она перейдет через Волгу и соединится с войсками Деникина, наступающего с юга.
— Потому-то мы и должны поторопиться с контрнаступлением. Мы создадим Южную группу армий. Командовать группой приказано мне. А вы назначаетесь членом Реввоенсовета этой Южной группы. С чем я вас и поздравляю!
И, не давая Куйбышеву опомниться, Фрунзе подошел к развернутой на столе карте, стал рассказывать о своем дерзком замысле: лучшую часть войск сосредоточить в районе Бузулука и нанести мощный удар по флангу и тылу выдвинувшейся клином Западной армии Колчака, самой сильной армии численностью около пятидесяти тысяч солдат и офицеров под командованием генерала Ханжина, отрезать ей путь отступления на восток и разгромить ее.
И если вначале этот план показался Куйбышеву просто невыполнимым, то чем больше он вдумывался в каждую частность его, тем большим уважением проникался к военному таланту Фрунзе.
День перехода Южной группы в контрнаступление намечался на конец апреля, и казалось немыслимым, что в течение нескольких дней можно провести столь громадную работу, какая не снилась ни одному полководцу.
Но работа началась, и от усилий Куйбышева во многом зависело, сорвется наступление или быть ему. Это он, Куйбышев, должен подготовить решающий удар. Он должен был сейчас в непостижимо короткий срок создать материальную основу армии, снабдить ее и винтовками, и боеприпасами, и пулеметами, и фуражом — всем тем, без чего немыслима современная война. Выступая перед своими товарищами, самарскими рабочими, он говорил им:
— Только при напряжении всех сил, только при формировании новых частей и мобилизации политических работников, только при посылке новых подкреплений на фронт мы сумеем перейти в полное и победоносное наступление.
Это была его программа.
Он надел военную форму и сразу стал словно бы тоньше, стройнее, лицо сразу как-то обострилось под военной фуражкой со звездой. Когда он надел амуницию, Паня не узнала, всплеснула руками:
— Вот уж не подозревала, что военная форма так идет тебе, ваше пролетарское благородие! Ты в ней совсем мальчик.
— Форма дисциплинирует и омолаживает.
Опять в дорогу — Валериан Куйбышев снова должен на неопределенное время расстаться с семьей, и никто не может сказать, удастся ли ему свидеться с женой и сыном в скором времени.