Слонимцеву далеко за тридцать. Он — тертый калач, лично знаком с именитыми меньшевиками Мартовым, Мартыновым, Даном и даже с самим Плехановым. Бывал в Женеве на конференции меньшевиков, которую они устроили в противовес III съезду РСДРП, где Ленин говорил о подготовке вооруженного восстания и руководстве им.
Чтобы поставить на место «шпану», «политических недорослей», «галерку», «чернь», то есть молодежь, поддерживающую Куйбышева, Слонимцев охотно рассказывал о встрече с Жоржем, то есть с Плехановым, о том, как был обласкан его женой, добрейшей Розой Марковной, и его дочерью, о том, как сам Мартов водил его, Слонимцева, по Rue de Carouge. Оказывается, они земляки с Мартовым...
До недавнего времени Слонимцев со снисходительной улыбкой встречал атаки восемнадцатилетнего Куйбышева. Но теперь он улыбается все меньше и меньше. Симпатии заключенных целиком на стороне Куйбышева. Они избрали его старостой. Слонимцев стал как бы выдыхаться.
Вчера разыгралась безобразная сцена. Слонимцев перешел на крик. Он обозвал Куйбышева «советником Ивановым» и заявил, что «дворянская косточка» никогда не вызывала у него полного доверия. Тем самым хотел сказать рабочим, сидевшим тут же на арестантских нарах: Куйбышев — потомственный дворянин, окончил кадетский корпус, и ему не стоит доверять.
Но Валериан только и ждал этого. Он укоризненно покачал головой.
— Мне очень жаль вас, Слонимцев, — сказал он почти искренне. — Я в самом деле принадлежу к дворянскому роду — и все здесь это хорошо знают. Вы мне не доверяете? Почему же в таком случае вы доверяете Георгию Валентиновичу Плеханову? Ведь он — тамбовский помещик!
Удар был неожиданным: Слонимцев смешался. Потом крикнул:
— Это недозволенный прием! Да, да, он дворянин, помещик. Но не вам чета. Он — великий марксист, и вы не смеете... У Аксельрода в Цюрихе свое кефирное заведение, но это ровным счетом ничего не значит: Аксельрод — святой человек, выдающийся марксист. Каждый волен добывать хлеб свой... И Мартов — святой человек.
— С удовольствием попил бы сейчас кефирцу, — сказал рабочий Шапошников, — но ты, Куйбышев, то бишь Касаткин, хоть и потомственный дворянин, а беднее Аксельрода: у тебя нет даже кефирного заведения.
Все расхохотались, а Слонимцев разозлился еще пуще.
— Вы идеализируете Мартова, Слонимцев, — сказал лежавший на нарах портной Абрамович. — Вы читали вот эту брошюру Л. Цедербаума? — И он показал всем книжечку в серой обложке. — Это брошюра Мартова. И, как видите, он счел нужным подписать ее своей настоящей фамилией. Почему? Потому что, окажись Мартов в России, жандармы не станут преследовать его за это сочинение. Книжечка полна грязненьких, клеветнических выпадов против Ленина. И знаете, что сказал Ильич, познакомившись с этой брошюркой? Он сказал: «Отныне — карантин. Ни в какую полемику я с Мартовым больше не вступаю». И, отбросив брошюру, вымыл руки с мылом.
Для Мартова в споре все средства хороши. Он, видите ли, изучал «Эристику» Шопенгауэра и разделяет его взгляды: в споре можно лгать, клеветать, быть нечистоплотным. Да, пожалуй, в меньшевистском болоте все лягушки одного цвета...
Заключенные с удивлением слушали этого портного Абрамовича. И никто, кроме Куйбышева и пожилого большевика Попова, не знал, что под псевдонимом «Абрамович» скрывается видный революционер Виргилий Шанцер, которого называют российским Маратом. У этого человека — француза по матери и австрийца по отцу — была необыкновенная, яркая биография. Вдохновитель декабрьского вооруженного восстания, он дрался на баррикадах беззаветно, до последней возможности. Это Ленин назвал его Маратом. Он только что бежал из енисейской ссылки и снова угодил в тюрьму. По образованию — юрист, легко разбирается в юридическом крючкотворстве и наставляет молодых, как вести себя на суде. Самому лет сорок, а то и больше.
Этот высокий, сухощавый человек, заросший черной бородой, неудержимо влечет к себе Валериана. Вот он, настоящий революционер!.. Взгляд острый, огненный, каждое слово веское, отточенное. Председатель Московского комитета большевиков... Почему он, сын крупного инженера-технолога, стал революционером? Да потому же, что и Валериан Куйбышев... Чаша до краев полна... Настал момент, когда каждый должен отдать себя настоящему делу. Отдать без остатка, не задумываясь об опасностях. И такое дело сегодня: построить, создать из раздавленных Столыпиным организаций единую, крепкую партию...
И сейчас, поглядывая на далекую звезду сквозь тюремную решетку, Валериан думал, что строительство централизованной марксистской партии, завоевание рабочих масс — дело очень сложное, требующее огромных знаний и огромного опыта борьбы с врагами как открытыми, так и с теми, кто маскируется под друзей рабочего класса. Особенно сложна борьба именно с врагами, прикрывающими свое предательское нутро пышной революционной фразеологией. Враги ведь тоже знают, что между буржуазной и социалистической идеологиями середины нет и не может быть. Потому-то и маскируются бессовестно под социалистическую идеологию. Важен результат.