— А чего ты удивляешься, — сказал Киров, — жив Дюринг!
— Какой еще Дюринг?
— Ну тот, который «Анти-Дюринг». Евгений Дюринг.
— Да быть того не может!
— Представь себе. Враги марксизма страшно живучи.
— И чем ты это объясняешь?
— Отсутствием у них чувства ответственности за судьбы человечества. Они не разрывают себя на кусочки из-за того, что где-то в Мингрелии крестьяне сотнями мрут от голода.
— Так сколько этому «Анти»?
— Всего лишь восемьдесят семь годков. Аксельрод в сравнении с ним юноша: ему недавно исполнилось семьдесят. Бернштейну тоже семьдесят. Вот увидите: Керенский и Троцкий всех нас переживут.
— Ты, Мироныч, всегда оригинален.
— Врагам нашим нужно перепись всемирную устроить, чтоб все были на учете.
— Думаю, такую перепись Дзержинский проводит.
На съезде Советов Куйбышев впервые услышал об электрификации России. То был ленинский план, который Ильич назвал второй программой партии. Выла за стенами Большого театра вьюга, часто гас свет, делегаты беспрестанно потирали руки, зябнущие от холода, дули на них, а феерическое зарево будущего освещало их лица. За десять — пятнадцать лет восстановить разрушенную войной промышленность, оснастить заводы техникой, построить предприятия тяжелой промышленности — металлургические, машиностроительные, создать новые отрасли, восстановить транспорт. И все на основе электрической энергии! Голова шла кругом от обилия перспектив. И, как известное сказочное заклинание «По моему веленью, по моему хотенью», звучала формула: «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны». Звучала непреклонно. И никому даже не приходило в голову, что в Советской России вырабатывается электроэнергии менее одного процента по сравнению с Америкой.
Куйбышев аплодирует, восхищается. Он еще не подозревает, что выполнять этот великий план партия поручит ему. Просто его с головой захватила широта ленинских планов. Ленинский выход из кризиса, разрухи. Одним ударом. Сжатая до предела мысль Ильича.
Некий волшебник стоит рядом и беззвучно нашептывает: погоди, еще не то будет! Например, Куйбышевская ГЭС. Знаешь, что это такое? То-то же. И никто из сидящих в зале не знает. Целая эпоха лежит между вами. К сожалению, и ты не увидишь ее величественной плотины, ее могучих турбин. Но это будешь ты, твоя революционная энергия. Она осветит весь край, приведет в движение автоматические линии заводов, невиданные агрегаты и комплексы. Это ты!..
А сейчас ты стоишь, в гимнастерочке, худой, со впалыми щеками, озябший, голодный, и аплодируешь ленинской мечте.
Но вот некто с хищной бородкой, нацеленной, как копье, в грудь Ильича, с глазами навыкате, с черными воспаленными губами, словно отодвигая от себя растопыренными пальцами этот нестерпимый свет из будущего, кричит:
— План Ленина нам не годится! Он нереволюционный! Мы не можем ждать пятнадцать лет, мы хотим сразу... Согнать всех в трудовые армии. Что? Неквалифицированный труд? Согнать всех рабочих и крестьян и заставить их работать... пулеметными методами. Это и есть наш «План хозяйственного возрождения России».
В перерыве они сталкиваются.
— А, это вы, эмир бухарский! — говорит Троцкий равнодушно. Куйбышев его не интересует, так как Куйбышев где-то там, в фантастической Бухарской республике, а следовательно, он выключен из фракционной борьбы.
Валериан Владимирович внимательно разглядывает кольцо на указательном пальце Троцкого: обыкновенное железное кольцо с камешком в виде грозди винограда. Куйбышев делает страшные глаза, наклоняется и заговорщически шепчет:
— «Мы ревнители грядущего дня... Семидесяти семи принадлежит ухо мира, и я один из них...»
Троцкий крупно вздрагивает, прячет руку с перстнем за спину, оторопело смотрит на Куйбышева, потом торопливо уходит, не сказав ни слова. А Валериан Владимирович вдруг ясно осознает: нет страсти более могучей, чем идейная борьба.
Были, были дела. Куйбышев не мог оставаться в стороне от дискуссии, раздирающей партию. Троцкий вовлек в нее всех. И Валериан Владимирович, движимый холодной яростью, плотно сжав губы, взялся за карандаш. Нужно назвать вещи своими именами, пригвоздить оппозиционеров, разоблачить их. Под всем их словоблудием кроется одно: сменить состав ЦК, выжить из него твердых ленинцев, усесться самим. Типичные интриги. Выщелкать хотя бы по одному, чтобы обеспечить себе формальное большинство. Старый прием Троцкого. Ради этого он готов даже папу римского ввести во все советские органы...