— Кто заклюет? Эти попугайчики Каутского? Знаешь, как у Суворова: «Русские прусских всегда бивали»?
— Ну бог помочь. Считай, я с тобой!..
Это было сказано так естественно, что Валериан Владимирович почувствовал, как сжалось горло от волнения. Он взял руку Бубнова. Снова друзья, товарищи, снова в одном ленинском строю...
Жизнь Куйбышева вошла в новую полосу. В нем всегда была одна особенность: побывав во многих жизненных перипетиях — в тюрьмах, в ссылках, на фронте, где приходится иметь самый тесный контакт с многотысячными массами, — он привык чувствовать себя всюду хозяином положения. Все эти шляпниковы, киселевы, кутузовы, гольцманы, окопавшиеся в ВЦСПС, не были для него авторитетом в профсоюзной работе, так как всячески разваливали ее, натравливали профсоюзы на партию, а следовательно, приносили вред Советскому государству.
Куйбышева они встретили враждебно. Он уже успел зарекомендовать себя как твердый ленинец и ярый противник Троцкого. Но Валериана Владимировича не смутил холодный прием. Они, его противники, для него прямо-таки не существовали, советоваться с ними, дискуссировать он не собирался, а стал наводить порядок, как это делаешь в помещении, где побывала разнузданная ватага хулиганов.
Для него все было ясно: он попал на новый фронт, где силой, приказом ничего не добьешься. А враги его — плохая трудовая дисциплина, массовое дезертирство с этого трудового фронта, мешочники, разруха.
Валериан Владимирович возглавил экономический отдел. Самой трудной проблемой было топливо. Все замерзло, застыло. Из-за нехватки топлива закрывались фабрики, заводы. Все текстильные фабрики Петрограда закрылись до весны, намечалась остановка еще ста двадцати двух. Замирает жизнь на железных дорогах. Нужно срочно организовать вывозку дров из глубинки, немедленно выяснить, чем занимается загадочный губкомтруддезертир, продумать систему выдвижения администраторов из рабочих... Всех проблем не перечислить. Беспрестанно звонит телефон в его кабинете...
Кадровый вопрос. Очень сложный вопрос. Вопрос вопросов. Учет и распределение рабочей силы.
Куйбышев почти физически ощущал, как растет нагрузка на его плечи. Главным, разумеется, был все же топливный кризис. Недавно Ильич сказал:
— Несомненно, что до окончания сплава мы из топливного кризиса не выйдем.
Продовольственный кризис, транспортный, топливный... Не много ли кризисов для Республики, разбившей всех своих врагов? Из Сибири подвоза хлеба нет, так как поднявшие мятеж кулаки перерезали железнодорожную линию.
Не сумели правильно распределить хлебные ресурсы, ничего не оставили на черный день. То же самое получилось с топливом. Движение на ряде железнодорожных линий прекращено постановлением Совета Труда и Обороны. Тридцать одна железнодорожная линия мертва.
— В панику вдаваться нам ни в коем случае нельзя, — говорит Ильич. — У нас положение обострилось тем, что мы сделали ошибки во всех видах работы. Не будем же бояться этих ошибок, не будем бояться признания их, не будем перебрасываться обвинениями...
Умение подняться над частностями. Как его подчас недостает! Только Ильичу дано великое умение почти мгновенно отделять субъективные факторы от объективных, и это всякий раз укрепляет твердость духа.
Транспортный кризис. Он сразу же привлек особое внимание Валериана Владимировича. На транспорте верховодил Троцкий. В ЦК профсоюза транспортных рабочих сидели его люди. Это тот самый Цектран, где «завинчивают гайки». Не так давно Троцкий издал грозный приказ за номером 1042, по которому рабочие-транспортники были превращены, по сути, в солдат, роль профсоюзов сводилась к нулю. Администрирование, авантюризм, безответственность — со всем этим должен был схватиться Куйбышев в первые же дни. Пришлось-таки вступать в ожесточенную дискуссию, чтоб отменить вредный приказ.
Хлеб и еще раз хлеб. Рабочие горячих цехов получают два фунта в день; рабочие особо важных ударных предприятий — полтора фунта; все остальные — фунт, а то и полфунта. Попробуй при таких нормах бороться с дезертирством с заводов и фабрик.
Что же происходит все-таки на транспорте? На узловых станциях Юга, Северного Кавказа и Средней Азии скопились многие тысячи пудов хлеба. Парализован самый важный нерв. Невозможно вывезти.
Сейчас перед Куйбышевым вся необъятная республика. Раньше Восточный фронт казался ему непомерно растянутым, огромным, а приходилось отвечать за политическое состояние всего лишь одной армии или же группы войск. В Туркестане он отвечал, по сути, за три дивизии, пусть даже раскиданные далеко одна от другой. В Бухаре он отвечал за отношения с маленьким государством. Теперь же он должен будет вести самые безнадежные битвы на фронтах, у которых нет ни пространственных границ, нет здесь и конкретного противника.