Взгляд помешанного рассеянно скользнул по лицу Куйбышева, но не задержался на нем.
Разве могли они оба предполагать, что недалек тот день, когда революция и гражданская война свяжут их крепчайшими узами! И разве мог Куйбышев догадаться, что перед ним находится не больной, а великий конспиратор, уже прославленный на всю Россию своими революционными подвигами Михаил Фрунзе, пробирающийся на фронт?! Совпадение? Да, конечно. Бывает. Как тогда с Андреем Соколовым. Тысячи раз незримо пересекаются наши пути с теми, с кем суждено идти рука об руку, делить и горе и радость. У случая свои законы.
Но самая невероятная встреча ждала его впереди, в Самаре.
8
До революции в России остались считанные месяцы. Путь Куйбышева в Петроград лежит через Самару. Собственно, он вынужден был пересесть с поезда на поезд, чтобы передать письма самарским товарищам от ссыльных всей Сибири — и Западной, и Восточной. Явка — в пекарне Неклютина.
Перепачканный мукой и тестом, пекарь писем брать не стал, пообещал:
— Вечером сведу вас в одно место.
И свел. Это была квартира токаря Шверника. Они познакомились.
— Товарищ Андрей что-то задерживается, — сказал Шверник. — Придется вам подождать.
Звякнула калитка. Шверник выглянул в окно:
— Он!
В комнату вошел человек весьма интеллигентного вида, в пенсне. Валериан вздрогнул:
— Бубнов!
Тот заморгал глазами, снял пенсне, протер его платком, снова надел, широко улыбнулся:
— Ну водит нас бог вокруг одного столба. Здравствуй! Откуда?
— Из Иркутска. Бежал.
— А куда путь держишь?
— В Питер, разумеется.
— Почему «разумеется»?
— А куда мне еще ехать? Там все знакомые.
— В том числе жандармы и полицейские.
— Питер велик. Но я с этой самарской петлей порастратился. Может, выручишь? На билет? А то махну зайцем.
Бубнов укоризненно покачал головой:
— Не выручу. Баста! Вот они, денежки. — Он вынул из карманчика несколько ассигнаций. — Но ты их не получишь. Заработать нужно.
Валериан расхохотался. Бубнов был человеком на редкость щедрым, а тут его вроде бы обуяла скупость.
— В Питере наших товарищей хватает, — сказал Бубнов, — а здесь, в Самаре, организация обескровлена. Именем партии приказываю тебе остаться здесь. Именем Ленина! Достаточно?
— Достаточно. Я ведь не анархист какой-нибудь. И к военной дисциплине привычный. В Иркутске у меня осталась жена, Прасковья Стяжкина. Махнет в Питер — тогда и не сыщем друг друга.
— К твоим услугам самарский телеграф.
Куйбышев развел руками:
— Как это я не сообразил сразу? В самом деле, телеграф! Цивилизация.
— Телеграфируй, чтоб выезжала сюда. И немедленно. Дело найдется. А это вот ей деньги на дорогу. Перешли. Не от меня — от организации.
— Капитулирую безоговорочно. От вида денег я совсем отвык, — произнес Валериан шутливо, засовывая ассигнации в потайной карманчик.
— А мне дело найдется? — спросил он, после того как напились чаю.
— Найдется, — сказал Шверник. — На нашем трубочном заводе. Ваш фрезерный станок стоит напротив моего токарного.
— Да я никогда не был фрезеровщиком! — воскликнул в сердцах Валериан. — Даже не знаю, с какого боку подойти. Столяр я. Ну могу рессоры делать. Ну в больничную кассу. На худой конец — землекопом.
— Нет. Фрезерный станок пустует. Парня угнали на войну. А замены не находится.
И все-таки Валериану на первых порах пришлось поработать табельщиком в пекарне Неклютина. Потом перешел в контору кооператива «Самопомощь». На завод его просто не хотели принимать: требовался фрезеровщик высокой квалификации. Шверник взял все на себя.
— Вас будут обучать работе на фрезерном станке тайно от администрации. Наш подпольный стол найма. Мы всех партийных товарищей устраиваем на завод таким образом. Главное — сдать пробу. А в шестой мастерской, как я уже сказал, место для вас есть.
Жил Валериан в чулане, спал на старой двери, снятой с петель, под тоненьким одеяльцем, под которым не укрыться от пронизывающего весеннего холода.
«Этот город со всеми его прекрасными домами, набережной, дебаркадерами, липовыми аллеями, скверами, заводами будет носить твое имя...»
Но слова провидца-волшебника вызвали бы у Куйбышева лишь ироничную улыбку. Зачем?.. Разве ради этого все? Вырваться бы в Петроград... Там, там остались товарищи, там путиловцы, там фабрики и заводы, где Куйбышева считают своим. А тут все приходится начинать как бы с самого начала. Войти в доверие к рабочим, стать одним из них. И в то же время — партийным авторитетом для них, чтобы направлять эту силу на революцию. А на заводе — засилие меньшевиков. Никому не известный Иосиф Адамчик должен в самое короткое время прочно утвердиться в мастерских, работать со сноровкой — и через конкретное дело добиться уважения. Рабочий человек не доверит неряхе. Покажи, на что ты способен.