— Макдональдом пахнет, — сказал Куйбышев Швернику шутливо. — Призывает пожертвовать русским пролетариатом, понести революцию на штыках в другие страны, если там сами не раскачаются. Архиреволюционер!..
Меньшевик Чхеидзе и его напарник Церетели тоже всячески стараются ослабить впечатление от ленинских тезисов: дескать, Ленин долго был в эмиграции, не разобрался в нашей обстановке и конечно же в скором времени пересмотрит свою позицию. К ним дружно присоединились Дан, Стеклов, Ларин, оборонец Гольденберг.
Ленин в Петрограде... Куйбышева потянуло туда с невероятной силой. Все там: и Антипов, и Бубнов, и Кондратьев, и Калинин, и Чугурин, и Хахарев, и Шутко, и Плетнев, и Орлов, и Комаров, и Михайлов, и Толмачев. Все, все, кого знал по Петрограду, по ссылкам. Они рядом с Ильичем.
Росло и росло чисто человеческое желание: увидеть Ленина, услышать его голос. Этот голос постоянно звучал в ушах Куйбышева. И в пургу, и во время тяжелых этапных переходов в кандалах. То был голос совести и разума человечества. Ленин всякий раз в самые трудные минуты разговаривал с Куйбышевым и отвечал на самые головоломные вопросы времени.
Сел бы на поезд — и уехал бы в Питер. Но нельзя. Твой партийный участок здесь, в Самаре. На тебе лежит ответственность за организацию, выросшую в самое короткое время почти до трех тысяч человек. Одна из крупнейших организаций в стране.
В Самаре кипит жизнь, Самара чувствует свою тесную связь со всей необъятной Россией, Петроградом, Москвой.
В тот раз Куйбышеву не удалось провести партийную конференцию: арестовали, отправили в Сибирь.
Теперь совершенно открыто, легально проходит губернская конференция, на которой Куйбышев, не опасаясь жандармов и полицейских, во весь голос может объявить:
— Ходом исторических событий в России целиком и полностью подтвердилась ленинская теория и тактика пролетарской революции!
Сгинул, пропал предатель Сапожков-Соловьев. Но жандармскому полковнику Познанскому уйти от расплаты не удалось: он сидит в самарской тюрьме, в той самой, где сидели Куйбышев, Паня, Бубнов, столяр Максимов. И многим кажется: сидеть жандарму в тюрьме веки-вечные, революция победила навсегда. Куйбышеву не до Познанского. Познанского больше нет. Сидит — и пусть себе сидит.
Конференция должна послать своего делегата в Петроград. На VII Всероссийскую конференцию.
Кого послать? Куйбышев ломает голову. Шверника? Масленникова? А может быть, Галактионова? Или Митрофанова Алексея? Все они близки, симпатичны Куйбышеву. Митрофанов с четырнадцати лет в партии, был делегатом V съезда РСДРП, пять лет просидел в тюрьмах. А Саша Масленников? На два года моложе Куйбышева, но успел побывать в четырех ссылках. Сам он из Петербурга. Еще в 1905 году, будучи гимназистом, распространял листовки среди рабочих Путиловского завода.
— Мне с этим чертовым журналистом Каменевым-Розенфельдом в одной избе жить пришлось, — сказал Саша, отплевываясь. — В туруханской ссылке, в селе Монастырском. Отвратительный тип.
— Любопытно.
— А ведь отбывал вместе с думскими большевиками: Григорием Ивановичем Петровским...
— Ты знаком с ним?
— Еще как! И с Шаговым, Мурановым, Самойловым, Бадаевым, Свердловым, Голощекиным, Джугашвили.
— Да, связаны мы одной веревочкой. Ну и как глядел вам в глаза журналист Каменев?
— А он бесстыжий. Мы ему суд устроили, прямо в нашей избе. Собрались все, кого назвал, и стали стыдить. Особенно стыдили Спандарян и Свердлов: мол, публично отрекся от политической линии партии.
— А он что?
— Вы все, говорит, не правы, а я прав. Ну мы приняли резолюцию, разослали ее по всем станкам. А потом в газете «Социал-демократ» появилась статья Ильича по вопросу о думских большевиках. Нам ее переслали из Красноярска. Я газету до сих пор храню.
Он показал этот номер «Социал-демократа» за 29 марта 1915 года Куйбышеву. Ленин писал: «Подсудимые преследовали цель затруднить прокурору раскрытие того, кто был членом ЦК в России и представителем партии в известных сношениях ее с рабочими организациями. Эта цель достигнута. Для достижения ее и впредь должен быть применяем на суде давно и официально рекомендованный партией прием — отказ от показаний. Но стараться доказать свою солидарность с социал-патриотом Г. Иорданским, как делал тов. Розенфельд, или свое несогласие с ЦК есть прием неправильный и с точки зрения революционного социал-демократа недопустимый».