Феспий призадумался.
– Друзья, говорите прямо, в чем дело. Вы задумали что-то против Орхомена?
Гости с Кадмеи молчали. Они до времени тоже не хотели открываться. Феспий испуганно оглядывал их.
– Если так, то, извините, я вам не помощник. Минии сотрут меня в порошок если узнают, – продолжил он.
– А как ты посмотришь на то, Феспий, – тут же возразил ему царь, – если минии сотрут в порошок целый город, то есть нас?
– Плохо, конечно. Менандр очень удачно торгует в Фивах. Но действительно такова ли угроза?
– Именно такова, – ответил Амфитрион.
– И как же так вышло? Неужели Эргин ни с того ни с сего задумал уничтожить Кадмею?
– Сейчас не время для подробных выяснений, Феспий. Нам нужны твои деньги и связи, чтобы добыть оружие.
Феспий закрыл закрыл глаза, его зрение помутилось, виски застучали сильнее. Он задышал заметно глубже. Стареющее тело кекропийца едва выдерживало груз новых и новых обрушивавшихся на него забот. Из-за обилия забот он и покинул в свое время Кекропию и думал найти покой здесь, под Геликоном, и вдали от большого количества людей предаться лишь благодати своего любимого бога. В течение десятков лет все было именно так, но теперь… теперь наступала расплата. Он ругал себя последними словами за то, что приютил этого мальчишку Геракла. «Еще только вас теперь мне не хватало!» – вопила вся его плоть о незваных фиванских гостях. Но делать было в сущности нечего: ответ Креонту и Амфитриону он должен был дать.
– Ладно, друзья, – сказал им Феспий, снова открывая глаза, – сам я все равно решить не могу. Я должен обратиться к прорицателю. Здесь неподалеку живет некий Телеф, он ученик вашего старца Тиресия. Вы не против, если я прикажу его позвать?
– А доверять ему можно? – спросил Амфитрион. – Не оказывает ли он услуги и орхоменцам?
Феспий вздохнул.
– О том, кто к нему ходит, я ничего не знаю. В личных вопросах я доверяю ему бесконечно. Человек он честный, ни в какой подлости, ни в каком преступлении не замечен. Так что смотрите, вам решать. Но без него я едва ли смогу вам помочь.
Царь с Амфитрионом переглянулись.
– Хорошо, зови своего Телефа, – сказал Креонт.
За Телефом направился Менандр. Феспий, между тем, попросил пить. Явившаяся с пузатой гидрией одна из его дочерей налила воды ему в чашу. Гостям она предложила вина, но в виду важных дел те отказались и тоже попросили воды. Жара усилилась. Солнце стояло высоко, тени были едва заметны. Женский плачь меж тем все не унимался.
– Послушай, а кто же это так рыдает? – спросил Креонт хозяина дома.
Тревога и негодование, вызванные этим вопросом, отразились на лице кекропийца. «И он еще смеет спрашивать! Лучше надо юношей воспитывать у вас, в Фивах,» – подумал Феспий.
– Это одна из дочерей. Она сильно поранилась, работая в саду, – ответил он вслух, глядя в сторону и тщетно пытаясь не придавать этому плачу значения.
– Странно, сколько ей лет? Так долго из-за обычной раны могут плакать разве только младенцы.
– Ты не понимаешь, Креонт. Ей шестнадцать лет, возраст на выданье, и рана у нее не простая. Она в самом деле сильно поранила лицо. Может остаться шрам.
– Ах вот оно что! Моя Мегара на пять лет младше. Так что, мне еще это незнакомо.
– Трудный возраст, поверь мне, – подчеркнул с особой многозначительностью Феспий, – ох и трудный…
– Да уж кому и верить в этом вопросе, если не тебе! – заключил, смеясь Креонт.
Амфитрион рассмеялся вслед за ним.
Вскоре пришел Телеф. Высокая процессия двигалась мимо его дома. Потому он догадывался, что дело серьезное и без него скорее всего не обойдется. Менандр предупредил его, что Феспию не здоровится, потому едва оказавшись во внутреннем дворике, прорицатель обратился прежде всего к лежащему на ложе хозяину дома:
– Феспий, желаю тебе здравствовать! Менандр мне рассказал…
– Благодарю тебя, Телеф. Разреши тебе представить: царь Фив Креонт и его главный военачальник Амфитрион.
– Отец Геракла? – спросил Телеф, глядя в глаза персеида.
– Да, – ответил тот несколько настороженно.
Прорицатель уж очень пристально его рассматривал и руку протянул тоже прежде ему и только потом царю, и вслед за тем сел на третий стул работы Арга, который тем временем принесли из сада дочери Феспия.
– Чем обязан вниманию столь знатных гостей?
– Не их вниманию. Это я тебя вызвал. Они лишь согласились на это, – сказал Феспий. – Эти люди просят меня помочь им добыть оружие… для войны с Орхоменом, я полагаю?
– Да, ты прав, – подтвердил его догадки Амфитрион.
– И ты мог бы им помочь? – как всегда невозмутимо повел расспрос Телеф.
Феспий не хотел говорить ни «да» ни «нет», но скрывать свои возможности у него получалось плохо: из его ответов явствовало, что связи в Кекропии позволили бы ему довольно легко добыть необходимые Фивам луки и стрелы.
– Ну что же, – продолжал Телеф, обращаясь теперь уже к гостям, – тогда я должен знать детали вашего плана.
Гости снова переглянулись. Креонт одобрительно кивнул Амфитриону.
– Слушай же, – начал тот. – Нам стало известно, что Эргин хочет окончательно уничтожить Фивы. Мы рассчитываем сначала, узнав заранее о сборах Эргина, перед его выступлением снять минийскую охрану у протоки из Копаиды в Ликерию и завалить эту протоку. Даже за ночь вода может подняться очень сильно, так что проход войска по равнине будет невозможен. Но Эргина это вряд ли остановит. Он слишком уверен в том, что мы не окажем серьезного сопротивления. Мы воспользуемся этим и, укрывшись в скалах напротив Галиарта, будем расстреливать его войско из луков. Небольшой конный отряд будет мешать отдельным беглецам построиться на равнине. Затем сзади ударят легковооруженные воины с пращами и с дротиками. Наконец, когда порядки орхоменцев будут расстроены из-за обстрела, по ним ударит небольшой отряд тяжеловооруженных. А о выступлении Эргина нельзя будет не узнать. Он будет собирать армию по всем правилам, ибо ничего не боится. Вот такой у нас план.
Телеф слушал, одобрительно кивая головой каждому новому движению войска, о котором рассказывал Амфитрион, будто сам знал все наперед. По окончании рассказа отвечал он тоже почти не раздумывая:
– Говорю тебе сразу, Феспий, можешь собираться в Кекропию, но… поскольку предприятие это сопряжено с немалым риском, позвольте мне как полагается вопросить богов, чтобы быть окончательно уверенным.
– Телеф, друг, но как же я поеду? Я ведь головы поднять не могу, – заголосил Феспий.
– Не беспокойся, к вечеру тебе будет лучше.
– Скажи мне, Телеф, – вступил в разговор Креонт, – как же ты так быстро все понял?
– Если бы я мог это объяснить, о царь, прорицателем мог бы быть каждый, как каменотесом или рыбаком.
– Но понимаешь ли ты, какая тайна тебе доверена и что, покидая нас сейчас, ты неминуемо попадаешь под подозрение?
– О царь, подозрений я не боюсь. Я под подозрением с тех пор, как еще отроком, движимый голосом богов, покинул родные места и пришел в Фивы к уже тогда старому Тиресию. Не только ты, сами небеса доверяют мне свои тайны.
– Так откуда же ты родом, Телеф?
– Я из небольшой деревни в окрестностях Иолка. И… если позволите, я вас покину на некоторое время. Чем быстрее я узнаю ответ богов, тем быстрее Феспий сможет отправиться в путь.
Это не вызвало ни у кого возражений. Телеф быстрым шагом направился к своему дому. Креонт, впрочем, скрепя сердце отпускал его: Телеф ведь оказался минием! Да, это было большое племя. От Фив его земли простирались далеко на север до владений дорян и лапифов. Впрочем, узкий проход Фермопил разделил минийский народ надвое. Одни считали своей столицей Орхомен, а другие Иолк. Несмотря на это, жили они между собою в мире.
– Что же мы с тобой наделали, Амфитрион? – с тревогой в голосе спросил Креонт. – Сами без принуждения и не под пыткой отдали тайну своего плана в руки врага. Феспий, неужели ты не знал об этом?
– Клянусь Зевсом, что нет. Для чего мне это знать? Он отличный прорицатель, много раз меня выручал.
– Ты же должен это лучше меня понимать. Сердце человека там, где он родился!
– Во-первых, Креонт, я не собираюсь ни с кем воевать в отличие от тебя, и единственное, что мне нужно, это чтобы сердце человека было предано мне. Во-вторых, я не могу сказать, что мое сердце в Кекропии. Я нисколько не тоскую о ней. Моя жизнь там, где мой дом. Посмотри на мой сад. Нигде мне уже не вырастить такого. Здесь мои дочери, мои женщины. Я здесь до конца моих дней.