Съежилась и, разинув в возмущении рот, столкнулась своим недоуменным взглядом с его цепким. Изучающим.
Рука Севера взмыла в воздух. Указательным пальцем он поддел одеяло, которым я накрылась чуть ли не с головой. Медленно потянул за краешек вниз. Легкая материя сползла с моих плеч, открыла грудь и упала на бедра. Крупная дрожь волной поднялась по всему телу, а внутри стало гораздо жарче.
— Душно ведь, — хрипло разъяснил свои смелые действия, задержав взгляд на моей груди.
Резко опустив голову, я обнаружила постыдно торчащие соски.
— Отвернись! Не смотри на меня! — прошипела я, обняв себя руками в защитной реакции.
— Да не трону я тебя больше... пока сама не попросишь, — крайне самонадеянно.
— Все равно. Мой дом, мои правила!
Север цокнул языком, тем не менее последовал правилам. Он поправил подушку, перевалился на спину, согнул одну ногу в колене и завел правую руку за голову.
Развалился, блин, как у себя дома...
— Но я бы на твоем месте оделся, а то мало ли... Приснится еще чего, а тут ты своей голой жопой светишь.
Он что, на полном серьезе собрался здесь заночевать? В моей комнате? На моей кровати? Рядом со мной?
А я что, ничего не сделаю, чтобы прогнать его взашей? Нет?
— Лежишь и не двигаешься! Чтобы я не слышала от тебя ни единого гребаного звука! — строго поставила ему условия, на что незваный гость протяжно хмыкнул и прикусил нижнюю губу. — А если что-то не устраивает, могу постелить тебе в собачьем вольере! Там места полно и не так душно! — накрыла себя одеялом с головой и, сдвинувшись к самому краю, отвернулась от него.
Прислушиваясь к тишине, старалась дышать через раз. Через минуту я уже взмокла настолько, что с меня хоть выжимай.
И чего он там притих? Уснул, что ли? Класс!
А как мне теперь спать, зная, что у меня под боком разлеживается сам Довлатов — главный персонаж большей части моих сновидений? А что будет, если маме посреди ночи взбредет в голову войти в мою комнату? Она же порвет на куски и меня, и Севера.
А если во сне я случайно подомну одеяло между ног? Он же увидит мою задницу! Вдруг сфоткает ее и потом выложит куда-нибудь? А у меня трусы стремные...
Нет, надо все-таки выставить его на улицу. Его пребывание в моей постели чревато крайне негативными последствиями.
— Спишь? — разрезал тишину его мягкий полушепот.
— Сплю.
— И что же тебе сейчас снится? — с некой издевкой произнес.
— Сон.
— Как интересно.
По характерной возне сзади я поняла, что Север перевернулся набок. Возможно, даже придвинулся ближе, так как под одеялом существенно повысился градус.
— Поделишься со мной своим сном?
— Нет, у тебя свой должен быть.
— Хочешь, поделюсь своим?
— Нет. Я не нуждаюсь. Мне своего вполне хватает.
— Ты лежала на беру какого-то водоема, — держась на ослином упрямстве, начал было он.
Я тотчас затаила дыхание, поражаясь сходству наших снов.
— Из одежды на тебе был только низ от купальника, — низко продолжил он, заставляя пульс взреветь, потому как такого рода бесстыдств я что-то не припомню. — И знаешь, что ты делала в моем сне?
Я всерьез задумалась над вопросом и даже не заметила, как Север перевалился на мою сторону. Опомнилась только тогда, когда он навалился на меня своей массой. Когда стянул с меня одеяло, когда навис надо мной и склонился своим лицом к моему.
Я молчала и он тоже. Смотря друг на друга неотрывно, мы общались дыханием. Его шумное и сладкое, мое сбивчивое и напряженное сливались в одно, обжигали наши лица, впитывались в кожу и опаляли разум.
Север потянулся кончиком носа к моему, провел горячими губами по моим пересохшим, заставив меня забыть, как дышать.
Я дрожала. Вибрировала под ним, мечтая в данный момент только об одном — о поцелуе. Горячем и неистовом. Потому что рядом с Севером все мои мечты сводились лишь к одному. Потому что только рядом с ним дрожь тела становилась бесконтрольной. Рядом с ним все переворачивалось вверх дном. Все вокруг утрачивало свою значимость. Потому что только рядом с ним я боялась собственных мыслей.
Я хотела, чтобы он поцеловал меня. Поцеловал, вместо того, чтобы мучить пустым ожиданием.
Он ведь сам хотел этого. Хотел не меньше, чем я. Его тяжелое дыхание, безумный взгляд, и твердость, упирающаяся мне в бедро, были яркими тому доказательствами. И от этого страшно становилось.
Нет, включи голову, Зорина!
Север оставил на моих губах мягкий, почти невесомый поцелуй, а затем склонился к моему уху: