— Север, я... — начала было искать ключик к его благоразумию.
— Ш-ш, — приложил пальцы к моему рту, подойдя вплотную. Склонился к лицу и медленно очертил подушечкой пальца мои полураскрытые губы. — Не бойся...
Он подхватил обе мои руки, оплел ими свою мощную шею. Держал крепко, желая, чтобы я обнимала его. Стала к нему ближе.
Большим пальцем я коснулась чего-то металлического. Прохладного. Это была сережка, продетая в левую мочку. Но я не помнила, чтобы Север носил такого рода украшения.
— Твоя, — пояснил он тихо. — Ты же не захотела забирать ее, когда предлагал. Я присвоил себе.
Присмотревшись, разглядела небольшое кольцо из черного металла.
Точно моя. Думала, потеряла их в реке.
— Откуда она у тебя? — потянулась за ней.
А Север уклонился от меня назад. Губы его в коварном оскале расползлись.
Не отдаст. Теперь не отдаст. Все присвоенное им не подлежит возврату. Даже через бой.
— Нашел у себя. Ты оставила после... веселенького выпускного.
Тотчас зажмурилась от стыда, ощущая прилив крови к лицу. А тот заржал как мерин. Упивался моим позором, что все еще был свеж в его памяти.
— Да всякое бывает. Не грузись. Мы ведь не за этим сюда пришли!
— Нет... Я не хочу...
— Ну кого ты пытаешься обмануть? Хочешь, конечно же, хочешь, — протянул самоуверенно, заводя ладонь за мою шею, ускоряя пульс. — И теперь тебе понравится целоваться со мной.
Не успела ничего осмыслить, а Север уже обрушился на меня с поцелуем. Грубым. Сшибающим с ног. Разбивающим сознание на осколки битого стекла.
Жесткие губы сминали мои настырно. Они не давали мне ни единого шанса на побег. Мыслей о побеге уже не было, как не было четкого понимания, почему воздух стал на порядок плотнее, почему искры бежали по телу, почему я не слышала ничего, кроме гипнотизирующего сладкого шепота:
— Лина... Лина, черт возьми...
Мой прежний мир сначала раскололся на части. Вдребезги. А потом и вовсе перестал существовать, сузившись до размера темного кабинета, стены которого также сужались.
И чувства обострились до невозможного предела. И дикое желание захлестнуло меня с головой, как только я ощутила чужую руку на ширинке своих джинсов.
— Север, не... надо, — выдохнула с резкостью, тесно сомкнув свои бедра и натянувшись струной. Забившись в судорогах и хватанув ртом раскаленный воздух.
— Только не сопротивляйся, — предостерег с обманчивой нежностью и резко дернул вниз бегунок. — Я не сделаю тебе ничего плохого.
Боже... В это же трудно поверить!
Сердце на миг остановилось. Будто бы разучилось биться. Однако стоило Северу пройти точку невозврата и упрямо просунуть ладонь мне в штаны, оно взревело подобно мотору гоночного болида, дрифтующего на опасных виражах.
Еще один поцелуй. Хотя бы еще немного промедления с моей стороны — и я сверну не туда. Тот поворот станет ключевым, но отнюдь не последним для меня.
— Ты доверяешь мне? — настороженно спросил Север, опаляя мои в хлам искусанные губы.
— Не знаю. Я не знаю, — буквально заныла в отчаянии.
— Ты должна довериться мне. Расслабься.
Я невольно вздрогнула, едва устояв на ватных ногах. А про себя подумала: Как? Ну как можно довериться человеку, который на протяжении всего времени доказывал мне обратное?
— Х-хорошо.
Все смешалось. Белое стало страшно черным, неправильное — правильным, а что-то постыдное, что-то грязное и отталкивающее, на деле оказалось самым вожделенным.
Я забывала дышать, пока мой мир продолжал сужаться, пока пальцы Севера протискивались вниз. По миллиметру.
— Как горячо у тебя там, — довольно подметил Север. — И мокро. Бля, я не уверен, что все пройдет так, как планировал.
— А ты п-постарайся, — откуда-то нашлись силы ответить ему.
Наверное, я поверила ему. Где-то в глубине души знала, что он не сделает мне ничего такого, о чем я вскоре пожалею.
— Я постараюсь, — ловко сдвинул в сторону намокшее белье, делая из меня мученицу. — Но и ты должна кое-что пообещать мне.
— М-м-м... что же? — неосознанно двигала тазом взад-вперед.
Это была уже не я. Во мне проснулась маньячка. Дикарка, чей разум овладел элементарный животный инстинкт.
В тот момент для меня существовали только его неукротимые губы. Горячие руки. Пальцы, что знали об удовольствии больше, чем я. Которые могли как накалить меня до предела мечтаний, так и с легкостью избавить от нарастающего давления. Могли, но тот ничего для этого не делал. Испытывал меня лишь невесомыми касаниями. Томительными и невыносимыми. Он осторожничал, лаская мою шею губами. Языком. Дыша мной. Порабощая. Уничтожая последние крохи самообладания.