Тем не менее я пересилила себя и спросила:
— Зачем ты травил меня в школе?
— Я не травил, — глухо отозвался и так быстро, словно ждал именно этого вопроса.
— Травил!
— Разве? — скорчил физиономию, очевидно, испытывая слабые терзания отголосков совести. — Наверное, это такой способ привлечения внимания. Ты же вообще не смотрела в мою сторону! А знаешь, как это раздражало меня? Чтобы на меня какая-то новенькая и внимания не обращала? Да ты убила мою самооценку в хлам!
Отшучивался он, сознательно поддерживая градус в пределах нормы, потому и я не стала наседать с рассказами о своей уничтоженной самооценке и глубокой ранимости.
— Надо же какие мы нежные...
— Более чем.
Однако он не принес извинений за совершенные в прошлом "подвиги", а я... Я зачем-то ждала. Долго ждала, а он молча смотрел в потолок и непринужденно гладил мои голени.
Вновь возникшее молчание немного огорчило меня. Напрягло. А затем тишину рассек звук ошалело задребезжавшего на тумбе телефона.
— Подай, пожалуйста. Вставать не хочу, — попросил Север, протягивая ко мне руку.
Я взяла его телефон и случайно увидела на экране всплывающее уведомление. Это Рамиль прислал ему сообщение.
Север разблокировал экран, вчитался в текст, нахмурив лоб. Он быстро напечатал ответ и положил телефон себе на грудь.
Ничего необычного, если бы в глаза не бросилось то, как после он начал посматривать на выход. Словно пес, ожидающий прогулки.
Разочарование.
Он еще не ушел, а я уже безумно скучала по нему.
— Какой твой любимый цвет? — неожиданно спросил Довлатов.
— Зеленый, — ответила я сходу, и он хмыкнул, вновь обратив внимания на мой маникюр.
— И с чем он ассоциируется?
"С твоими глазами", — чуть было не ляпнула, однако вовремя прикусила язык.
— С летом, наверное.
Север перехватил мой зачарованный взгляд и сощурился, словно уличил меня в обмане. Словно он все знал. Догадывался. Будто прочел мои мысли. Оттого и улыбка его была чрезвычайно самодовольной. До безобразия сексуальной.
— Допустим.
— А у тебя какой?
Подняв глаза к потолку, Север избавил меня от чувства неловкости. Он состроил вдумчивое выражение лица, прикусил изнутри щеку, завел руку за голову.
По-любому он скажет — черный. У парней же обычно нет особых пристрастий к цветам. Их выбор всегда мечется между черным и... запредельно черным.
Стоило посмотреть на цвет одежды, которую он предпочитал носить. На машину, в конце концов. Ответ был очевиден.
— Красный, кровавый, — уверенно ответил он, ломая в пух и прах стереотипы.
— А в твоем случае с чем ассоциируется кроваво-красный?
— Это оттенок помешательства.
Хм... Любопытно.
— О чем-то конкретном идет речь?
Север протяжно хмыкнул, посмотрев на меня несколько иначе, чем прежде.
Должно быть, на моем лице он искал причину, по которой должен делиться со мной своими ассоциациями. Казалось, для него это была не просто ассоциация, а нечто такое, о чем он сам не привык думать.
— Так, говоришь, какие у тебя планы на завтра? — игриво сменил он тему, а я надулась и плечами пожала.
— Не знаю... Скорее всего, маме пойду по работе помогать.
— Куда? — припечатал он меня ожесточенным взглядом к месту, что ни вздохнуть, ни шелохнуться.
— Ты же знаешь, она работает у Бергеров.
Ровно в этот момент его телефон снова завибрировал, сигнализируя о новом сообщении. Однако тот сразу не стал его читать. Приподнявшись на локтях, Север скинул с себя мои ноги и воззрился непримиримым взглядом, как если бы увидел во мне заклятого врага.
— Ты специально меня выводишь, да? — прогромыхал он обвинительным тоном, повышая градус до критической отметки. — Ты удовольствие, что ли, испытываешь от этого?
"Моя".
Похоже, в том слове таилось намного больше, чем я могла себе представить. Север не просто решил меня присвоить. Он собрался посадить меня на поводок.
Не позволю!
— От чего? Я просто помогаю маме в работе! Я не пересекаюсь с Яном, если ты к этому ведешь! — прикрикнула на него, складывая руки на груди.
Довлатов резко сцепил зубы и рухнул обратно на кровать.
— А вообще-то насрать. Делай, что хочешь! — беспечно буркнул, возвращаясь к переписке.
Он нажимал по клавиатуре настолько усердно и нервно, что, казалось, экран треснет в любой момент. Но тот, в отличие от моего сердца, был намного прочней. Мое же сердце взялось паутинкой и в любую секунду могло надтреснуть и разлететься на осколки.
"Пожалуйста, только молчи. Не говори ничего. Не делай хуже хотя бы сегодня", — мысленно молила я не то себя, не то посылала Северу сигналы.