— Я здесь, мам... я все еще здесь, — шмыгнула носом, совестливо склоняя голову к груди.
— Нет! Ее больше нет! Он испортил тебя! — со всего размаху швырнула в сторону простынь и схватилась за голову. Отвернулась, перевела дыхание и уже на полтона тише спросила: — Вы хоть предохранялись?
— Да.
А что мне еще оставалось сказать? Если бы я сказала правду, Северу пришлось бы нанимать телохранителей. Она порвала бы его на куски. И меня вслед за ним.
— Завтра же запишись на прием к гинекологу. Попросишь, чтобы выписали тебе противозачаточные.
— Зачем?
— Чтобы сюрпризов не было! Тебе еще выучиться надо!
— Но завтра воскресенье. Поликлиника не работает.
— Тогда в понедельник записывайся!
— Х-хорошо.
— В стирку постельное закинуть не забудь! — равнодушно сказала.
Я спешно подобрала простынь с пола, а затем мама развернулась. В ее стеклянных глазах стояли не только непролитые слезы. В них отражался страх.
— Лин, что бы между вами ни происходило, пообещай, что ты не будешь с ним. Только не с... этим.
Процедила она доходчиво, тая в себе что-то похожее на боль.
Изнутри я надламывалась надвое. На две части, где первая занимала позицию мамы, а вторая упрямо держалась за Севера.
Слова мамы резали без ножа. Непримиримый взгляд высекал на сердце болезненные зарубки. Мне тоже было больно. Невыносимо больно из-за маминой слепой ненависти.
Понимаю, она хотела как лучше. Хотела оградить меня от глупостей. Хотела защитить меня. Но так ведь и вся жизнь может мимо пройти.
Я хочу ошибаться. Хочу набивать шишки. Я хочу любить... Хочу! Только сейчас ко мне пришло осознание!
— Пообещай, Лина! — громко она повторила, отчего мои плечи вздрогнули.
Не хочу! Не буду!
— Мама, я не понимаю, за что ты так ненавидишь Севера? Что он тебе сделал? — рыдала я, не желая мириться с ней.
Мамины плечи опали. Они едва заметно дрожали, а голова безвольно упала и повисла в воздухе. Она плакала. Тоже плакала.
— От осинки не родятся апельсинки, дочь, — бесцветным голосом произнесла, тоном холодной ненависти. — В детстве я часто приезжала к бабке в гости. Но на все лето осталась лишь однажды. После окончания школы. Довлатов-старший уже тогда был нашим соседом. Так вот глядя на Севера, я всегда вижу Рому Довлатова. Такой же наглый взгляд, рот натуральная помойка, эгоистичное нутро и замашки опытного манипулятора. Есть только его слово и ничье больше!
— Ну и что? Подумаешь, вы грызлись! Мы с Севером тоже ненавидели друг друга поначалу.
Мама резко обернулась на меня
— Есть еще одна особенность, которая объединяет их. Они умеют искусно вешать лапшу на уши. Ты сначала не понимаешь, думаешь, он действительно влюбился в тебя, но по-своему. Ты не торопишь события, желая проверить его чувства, а потом на одной вечеринке тебя накачивают каким-то дерьмом, а наутро ты понимаешь, что тебя изнасиловали.
Кровь застыла в жилах мгновенно. Обожгло холодом внутренности. Все эти мамины запреты, рассказы об изнасилованных девушках на вечеринках были взяты не с потолка...
Вся эта ненависть к соседям была обусловлена...
Боже, мама...
Мне было очень жаль. Больно смотреть ей в глаза и видеть в них давно забытую травму...
Я могла ее понять... Хотела обнять, поплакать у нее на плече... Но не была уверена, что это было правдой... Я не хотела в это верить! Нет!
— Но... меня Север не насиловал, мам... Мне правда очень жаль, что так все вышло, но Север тут ни при чем...
— Конечно, ни при чем. Ты же сама ему дала! — грубо бросила, обижая меня. — Но это не значит, что он другой. Если бы ты проявила терпимость, ты бы узнала, кого он из себя представляет. Да так, что доверять еще долго бы никому не смогла! Я не хочу, чтобы ты пошла по моим стопам, дочь. Не хочу, чтобы любовь ассоциировалась у тебя с невыносимой болью! А потому я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не будешь с ним! Пообещай мне, Лина!
Как же глупо... Глупо обвинять человека в том, чего он не совершал! Глупо бросаться такими словами! Глупо лишать меня завтрашнего дня! Так или иначе любовь принесет мне боль! Не руками Севера, так мамиными! И какая разница, кто сделает мне больно, если болеть будет одинаково сильно?
— Обещаю, — тем не менее ответила не своим голосом и тотчас рванула в ванную глушить свои слезы.
За редким случаем я обманывала маму, но сейчас был тот самый случай.
Вернувшись в спальню, я с трудом поменяла постельное белье. Без света. На ощупь. Переоделась в пижаму и рухнула на кровать, укрывшись одеялом с головой. Спустя пару минут телефон просигналил. А мне настолько хреново было, что даже двигаться было лень.