Газета «Правда» 8 апреля 1934 г. в статье «Конференция по стратосфере закрылась» отметила: «В интересном докладе инженер СП. Королев (Реактивный научно-исследовательский институт) подверг анализу возможность и реальность полета реактивных аппаратов в высших слоях атмосферы. Центральным является здесь создание ракетных двигателей на жидком топливе. Разрешение этой проблемы упирается в необходимость чрезвычайно большого расхода топлива и весьма высокие температурные условия (до 3 тыс. градусов). Помимо того, необходима конструкция аппарата с реактивным двигателем, которая позволила бы сочетать полет в стратосфере с посадкой на земле. Здесь необходимо обеспечить надежную устойчивость и управляемость».
14 апреля отец представил начальнику Управления военных изобретений отчет о работе конференции с анализом и оценкой выступлений. В нем особо отмечено выступление известного советского летчика, главного инспектора ВВС И.У. Павлова, который поставил перед конференцией, помимо проблем чисто научного характера, задачу о «необходимости скорейшего решения вопроса о полете человека на стратоплане или ракете». Этот отчет вместе с текстом доклада отца Я.М. Терентьев направил М.Н. Тухачевскому. В 1935 г. доклад был опубликован в книге «Труды I Всесоюзной конференции по изучению стратосферы».
Вернувшись из Ленинграда, отец по-прежнему отстаивал необходимость продолжения работ по ракетопланам, начатых еще в четвертой бригаде ГИРД. 1 мая 1934 г. в харьковской газете «За технику» под рубрикой «За технику больших скоростей» появляется на украинском языке его статья «Ракетопланы будут летать над СССР». В ней отец вновь доказывает преимущества жидкого топлива для реактивных двигателей перед твердым. Он пишет: «При работе с порохом никогда не исключена возможность внезапного взрыва... Кроме того, одним из главнейших дефектов реактивных двигателей на твердом топливе, таком как порох и другие топлива, является еще и то, что его энергоэкономичность очень мала по сравнению с некоторыми видами жидкого топлива». Говоря об исследованиях по реактивным двигателям, которые проводятся в Германии и Америке, отец выделяет фразу: «ИССЛЕДОВАНИЯ НАД РЕАКТИВНЫМИ ЛЕТАТЕЛЬНЫМИ АППАРАТАМИ ПРОВОДЯТСЯ И В СССР». И далее подчеркивает значение этой работы: «Безусловно, что применение ракет и летательных аппаратов, учитывая необозримые просторы Советского Союза, имеет огромное значение. ЭТО ДАСТ ВОЗМОЖНОСТЬ В САМОЕ КРАТЧАЙШЕЕ ВРЕМЯ ПЕРЕВОЗИТЬ ГРУЗ, ПОЧТУ, А ВОЗМОЖНО, В НЕДАЛЕКОМ БУДУЩЕМ И ЧЕЛОВЕКА, СО СКОРОСТЯМИ ЗНАЧИТЕЛЬНО БОЛЬШИМИ, ЧЕМ ТЕ, КОТОРЫЕ ДОСТИГНУТЫ НА СЕГОДНЯ В АВИАЦИИ, В САМЫЕ ДАЛЕКИЕ УГОЛКИ СССР» (Фразы в приведенном тексте и ниже выделены отцом. - Н.К.).
Между тем обстановка в РНИИ остается напряженной. Начальник института не считает необходимым прислушаться к голосу не только отца и бывших гирдовцев, но и ленинградцев, не согласных с проводимой им научно-технической политикой. Отец, угнетенный невозможностью продолжения начатой в ГИРД работы и нежеланием И.Т. Клейменова найти компромиссные организационно-технические решения, пишет 29 мая 1934 г. письмо М.Н. Тухачевскому с информацией о невыносимом, по его мнению, положении, создавшемся в институте: «Научно-исследовательская работа (широкий размах которой, очевидно, совершенно необходим в таком новом и большом деле) по жидкостным агрегатам в РНИИ вообще отсутствует ». Он возмущен тем, что в связи со сложившейся обстановкой институт лишается ценных работников: инженер Ефремов вынужден уйти, инженер Корнеев уволен. Далее пишет о себе: «Я стал работать инженером и проектирую сейчас торпеду с реактивным мотором для полета на 100 км (возможно, что этот объект будет прототипом в миниатюре будущего стратосферного корабля или сверхдальнего снаряда). Пишу книгу по ракетному делу и абсолютно не вмешиваюсь ни в какие истории, создаваемые в РНИИ, т.к. техническая работа давно была моей самой большой и заветной мечтой.
Будучи начальником ГИРД, я не имел возможности серьезно работать в области реактивного движения, в которой я являюсь специалистом. Но т. Клейменов на этом не успокаивается и ставит вопрос перед командованием Управления РККА о моем исключении из рядов резерва РККА. Когда это не получается, то он ставит вопрос (23.5) о том, что он не может работать в одном учреждении со мною (хотя сейчас мы непосредственно по работе не связаны) и, таким образом, я в настоящий момент очутился на пороге РНИИ...»