На дачу обычно переезжали и возвращались оттуда с небольшим количеством вещей на грузовой машине. Я сидела у мамы на руках в кабине, отец же располагался в кузове на вещах. В 1937 г. при возвращении с дачи я, поднимаясь по нашей лестнице, случайно упала на площадке четвертого этажа у квартиры, из которой увозили на дезинфекцию вещи ребенка, больного скарлатиной. Через несколько дней я тоже заболела. Отца, не болевшего в детстве этой заразной болезнью, временно переселили на Октябрьскую. Я лежала в его кабинете, за мной ухаживала Софья Федоровна, категорически запрещавшая маме и Лизе заходить в эту комнату. Но мама все равно тайком ко мне пробиралась. Однажды я выдала ее, рассказав бабушке Соне, как «мама тихонько-тихонько» меня навещает.
После выздоровления меня отвезли на квартиру маминых родителей, где в то время жила моя двоюродная сестра Ксана - дочь Юрия Максимилиановича. Мама и папа часто туда приезжали. Сохранилось фото, на котором я и Ксана сняты с моим отцом.
Зимой 1936-1937 гг. мои родители вместе с Юрием Александровичем Победоносцевым и его женой Ниной Маркеловной Вевер, жившими на первом этаже нашего дома, занимались изучением итальянского языка. Занятия проводились в нашей квартире с преподавателем два раза в неделю. Трудно сказать, почему был избран именно этот язык. Шутя все говорили: потому, что предки моей мамы из рода Винцентини были выходцами из Италии. А может быть, потому, что отец хотел в подлиннике читать работы одного из пионеров ракетной техники итальянского ученого Гаэтано Артуро Крокко - ведь инициатором этих занятий был именно отец, и с учетом своей безумной занятости он, несомненно, не стал бы просто так тратить дорогое время. Однако изучение итальянского языка продолжалось недолго - около трех месяцев.
Семейный обед на дачной веранде. Слева направо: М.М. Рудомино, С.П. Королев,
К.М. Винцентини, Адриан Рудомино, A.M. Марченко (няня А. Рудомино),
О.Я. Москаленко, Ю.М. Москаленко, супруги Лагода. Барвиха, лето 1936 г.
Фотография В.Н. Москаленко
Из множества даже неотложных дел отец всегда умел выбрать главное. А главным в то время было создание ракетоплана, все силы и время необходимо было сосредоточить на этом.
После решения, принятого техсоветом РНИИ в июне 1936 г., началась переделка «СК-9» под ракетоплан. Место второго пилота ликвидировали. Теперь там должны были размещаться топливные баки для двигателя, устанавливаемого в хвосте планера. Одновременно в бригаде В.П. Глушко велась отработка двигателя ОРМ-65. Он предназначался для ракеты «212», но на этапе наземной методической отработки его можно было использовать и в ракетоплане. Важность создания летательного аппарата с ЖРД для военно-воздушных сил подтверждалась заключением, выданным в ответ на запрос института кафедрой тактики ВВА им. Н.Е. Жуковского 11 января 1937 г.: «Самолеты с РД дают вполне реальные основания предположить, что в них могут быть осуществлены летно-технические данные, дающие резкое превосходство над самой совершенной техникой противника». Военно-воздушная академия и другие организации дали ряд предложений по проекту ракетоплана, в том числе по обеспечению жизнедеятельности пилота, что всегда было предметом особых забот отца. Его работам в институте придавалось тогда серьезное значение, и в 1936 г. под руководством отца там был создан новый отдел, в задачи которого входила разработка ракет и реактивных пилотируемых летательных аппаратов. В отчете РНИИ за 1936 г., фамилия С П. Королева названа в числе шестнадцати специалистов, которые являлись «ведущими кадрами, определявшими своей работой научное лицо института».
Семейный выход на берег Москвы-реки. Слева направо: Г.М. Баланин, няня Лиза, С.Ф. Винцентини, С.П. Королев, М.Н. Баланина, М.М. Винцентини, Наташа, К.М. Винцентини. Барвиха, лето 1937 г. Фотография Ю.М. Винцентини
В начале 1937 г. РНИИ был передан из системы Наркомата тяжелой промышленности в ведение выделенного из него Наркомата оборонной промышленности и переименован в НИИ-3. Произошли изменения и в структуре института. Отделы были ликвидированы и заменены группами. Отдел, руководимый отцом, стал называться группой № 3. Поэтому в обозначении всех разрабатывавшихся им объектов первая цифра «2» была заменена на цифру «3». Так, самолет «218» с ЖРД получил индекс «318» (группа 3, тема 18), ракетоплан «218-1» - индекс «318-1».
Группа № 3 размещалась на втором этаже главного корпуса института в конструкторском зале, три стены которого составляли большой полукруг. Небольшой угол зала отгородили фанерной перегородкой для импровизированного кабинета отца. В группу входили инженеры, конструкторы, испытатели, чертежники. Среди инженеров был пришедший в НИИ-3 в 1937 г. Борис Викторович Раушенбах, будущий академик, крупный ученый в области динамики и систем ориентации космических аппаратов, одним из конструкторов - Арвид Владимирович Палло, в дальнейшем лауреат Ленинской премии, который пришел в институт в декабре 1936 г. после демобилизации из РККА. Позднее он вспоминал первую встречу в проходной института с отцом, предложившим ему работу над планером со специальным двигателем, как над новым, перспективным направлением. Отец говорил так убежденно, что А.В. Палло сразу же согласился и работал потом в ракетной технике всю жизнь.