2. Что я неверно делал расчеты и проекты ракет, над которыми я работал в НИИ № 3 НКОП, например по объекту 301/201. Это все ложь, т.к. в деле объекта 301/201 в секретной части НИИ-3 можно найти два акта технической комиссии РККА (НИТИ РККА) и заключение консультанта из ВВА им. Жуковского, бригинженера Пышнова о том, что все проделанные расчеты удовлетворяют требованиям. Кроме того, все расчеты обязательно подвергались проверке и обсуждению на техсовете, о чем на них и в деле 301/201 есть отметка. Наконец, за всю мою работу по ракетам ни разу расчеты не подводили нашу работу. Аналогично по другим объектам (напр. 318/218).
3. Что я вел работу без достаточно разработанной и обоснованной теории. Это все ложь, т.к. в трудах НИИ-3 «Ракетная техника» № 1,2,3,4,5 и в журнале «Техника воздушного флота» № 7 за 1935 год, а также в делах объектов № 301/201,312/212 и 318/218 напечатаны работы мои, инж. Щетинкова, инж. Дрязгова и других работавших со мной инженеров по вопросам теории ракет. Теория ракет именно нами и разработана в тех пределах, как это позволяло время (с 1935 г.) и новизна дела.
4. Можно сказать «венцом» или завершением моих работ над ракетами было создание мною и инж. Глушко (ныне арестован) в период с 1935 до 1937 г. ракетного самолета - ракетоплана. Такая работа не сделана еще нигде и за рубежом. Я провел 30 испытаний машины на земле с работающим ракетным двигателем и 100 испытаний разных (пробная заливка баков, проба арматуры и проч). Количество этих испытаний ничтожно для такого большого, технически сложного и нового вопроса - проблемы, как ракетоплан. Простой автомобиль, хорошо изученный, испытывают десятки раз. Но меня заставили написать, что я умышленно затягивал выпуск машины, увеличивая число испытаний, что когда я и инж. Глушко испытывали зажигание, то хотели взорвать объект и т.п. Это все ложь, т.к. ракетоплан цел и невредим и находился до дня моего ареста в НИИ № 3 НКОП (27 июня с.г.). Никаких взрывов на нем вообще не было, и он, и мотор целы. А в обвинительном заключении сказано, что в 1935 г. (!) я взорвал ракетоплан (!). Подобные примеры можно привести еще, но нет места.
5. Так все переврано, извращено в этих показаниях, да иначе и быть не могло, т.к. меня заставляли писать неправду, извращая факты. Следствие, как я уже указывал в предыдущем заявлении, было введено в заблуждение ныне техдиректором НИИ-3 Костиковым и его группой (Дедов, Душкин, Калянова), которые травили меня и мои работы ряд лет и дали ложные сведения НКВД (я их видел, но не читал). Они же составили акт от 20/ VII с.г. (его я читал), целиком ложный, где говорится, что я ничего не сделал и т.п. Характерно, что все эти лица никогда не видали моих объектов в работе, а Дедов и Калянова вообще не видали некоторые из них даже в чертежах! Моя же просьба о грамотной экспертизе была отклонена.
6. Обвинительное заключение сильно отличается от «показаний» тем, что в нем абсолютно все так извращено и перепутано, что некоторые пункты даже трудно понять (например, о том, что я сделал ракету, работавшую вместо 60 секунд 1-2 секунды. Что это такое?) и т.д. Весь этот ком лжи и извращенных фактов получился в результате вопиющей безграмотности и пристрастия ведших мои допросы.
7. В приговоре сказано, что я тормозил «образцы вооружения». Но я никогда не работал над «образцами»! Я вел научно-исследовательскую проблемную работу (с 1935 г.), которая со временем могла стать «образцами». Работа за эти 2 1/2 года шла с такими результатами, как создание ракетного опытного самолета, испытания ракет и пр. Все материалы об этом есть в НИИ № 3 НКОП в Москве.
Ракетные самолеты - цель моей жизни, они нужны СССР, и я прошу Вас пересмотреть мое дело для того, чтобы я мог снова над ними работать, а не сидеть без дела в тюрьме. В заявлении всего не напишешь, но если мне дадут возможность, я легко докажу свою невиновность. А врагом я никогда не был.
10 ноября 38 г. С. Королев».
После этапирования отца из Москвы семья о нем вначале ничего не знала. Затем маму вызвали в приемную на Кузнецком мосту, где сообщили, что ее муж переведен в Новочеркасскую тюрьму и она может пересылать ему прежнюю сумму денег, но только один раз в месяц и по шифрованному адресу. Было известно, что Новочеркасская тюрьма - пересыльная, однако сколько времени отец в ней пробудет и куда его отправят, никто не знал. Оставалось ждать хоть какой-то весточки от него самого. Наконец пришло долгожданное письмо.