Первым делом бабушка решила пойти к Громову. Он жил на Большой Грузинской улице. Вначале она отправилась на разведку. Большой новый дом оказался обнесенным железной решеткой с проходной будкой, где сидел привратник. Пройти мимо него невозможно. Попытаться узнать телефон и позвонить Громову было бы опрометчиво - велика вероятность натолкнуться на отрицательный ответ. Бабушка решила идти напролом. Она приоделась, как могла, ибо считала, что «бедной родственницей» слезами и мольбами ничего не добьешься. Кроме того, ее сын не преступник, и она идет просить для него не помилования, а защиты его прав. Поэтому она пошла с гордо поднятой головой. Надев еще довольно приличную серую беличью шубку, платье, которое, она знала, ей шло, черные лакированные туфли, поверх которых надевались боты, и захватив на всякий случай паспорт,
М.М. Громов.
Фотография конца 1930-х годов
бабушка после работы отправилась на Большую Грузинскую. Быстрым шагом войдя в проходную, она уверенно сказала: «По-моему, Михаил Михайлович уже дома, я должна его видеть». «Так точно, они дома», - ответил, вставая, привратник. Наверное, у нее был такой решительный вид, что он даже не спросил, кто она такая. - «Пожалуйста, проводите меня, я боюсь запутаться, давно у него не была», - попросила бабушка, не знавшая ни номера квартиры, ни этажа, ни подъезда, в котором жил Громов. Вместе они вошли во двор. «Это его окна светятся?» - спросила она, сделав неопределенный жест рукой, поскольку в доме светилось много окон. «Да, вот эти три окна с левой стороны, ближе к арке, на третьем этаже», - последовал ответ. «Да, да, спасибо, именно эти, я позабыла», - сказала она и быстро направилась к арке, одновременно соображая, в какую сторону нужно повернуть. Теперь оставался неизвестным только номер квартиры. Войдя в подъезд и увидев там лифтершу, она смело обратилась к ней, сказав: «Поднимите меня, пожалуйста, к Громову, я боюсь ездить на чужих лифтах, застрянешь еще». Они поднялись на третий этаж. Выходя из лифта, бабушка спросила: «Кажется, эта квартира?» «Да, да, именно эта», - ответила лифтерша. Дав ей спуститься вниз и собравшись с духом, бабушка позвонила. Дверь приоткрыла домработница. Увидев незнакомую женщину, она спросила: «Кто вы?» Бабушка ответила: «Доложите Михаилу Михайловичу, что его спрашивает Баланина». Она умышленно не назвалась матерью Королева, чтобы эта фамилия не звучала в присутствии домработницы. Через несколько минут он сам открыл дверь и впустил ее. Она впервые так близко видела Громова. До этого ей удалось наблюдать его триумфальный проезд по Москве после перелета в Америку, когда он ехал с женой в открытой машине, а она стояла на тротуаре, переживая с ним его славу. Теперь перед ней стоял высокий, статный, красивый сорокалетний мужчина с волевым смуглым лицом. Таким он запечатлелся в ее памяти на всю жизнь.