Итак, лед тронулся, но очень неторопливо. Пока следственные органы в Москве собирались проверять дело осужденного Королева, в Новочеркасской тюрьме готовили этап в Сибирь. В мае 1939 г. от отца пришло последнее из Новочеркасска письмо, в содержании которого ощущалось беспокойство в связи с возможной отправкой из тюрьмы. Мама вспоминала, что они с бабушкой, прочитав это письмо, были буквально убиты - ведь им казалось, что отец должен со дня на день вернуться в Москву. А дорога на Север, дорога узников, каторжников в Сибирь прочно закрепилась в генетической памяти русских людей, особенно женщин, как дорога смерти. Но что бабушка и мама могли сделать, чем помочь? В поисках выхода советовались с юристами. Ответ был один: надо ждать. Между тем 25 мая отец прошел медицинское освидетельствование, из которого следовало, что он здоров и может выполнять физическую работу. Естественно, о необходимости его творческой деятельности в то время никто не думал: стране нужна была дешевая физическая рабочая сила.
Выписка из протокола заседания Пленума Верховного суда СССР.
Москва, 13 июня 1939 г.
1 июня 1939 г. этап из Новочеркасска отправился во Владивосток. Заключенных везли в товарных вагонах. Но, несмотря на строгий режим и почти полную изоляцию от внешнего мира, узники умудрялись выбрасывать на волю через зарешеченные окна весточки о себе. Это были маленькие листочки тонкой папиросной бумаги, предназначенные для того, чтобы насыпать в них махорку и свернуть так называемую самокрутку. На таком листочке удавалось огрызком карандаша нацарапать, что, дескать, жив, люблю, целую и все, больше там места не было. Да и что мог написать о себе человек, которого везли неизвестно куда? Это «письмо» вкладывалось в треугольный конверт, сделанный из бумажной обертки от махорки, который заклеивался потом хлебным мякишем. На конверте писали адрес. Чтобы письмо не унесло
Письмо В.В. Ульриха начальнику Новочеркасской тюрьмы.
Москва, 25 июня 1939 г.
ветром в кусты, к нему нитками, выдернутыми из полотенца, привязывали корку хлеба. А между конвертом и коркой вкладывали рубль и листочек папиросной бумаги с надписью: «Прошу приклеить марку и опустить в почтовый ящик». Мама получила несколько таких писем с пути следования отца на восток, отправленных неизвестными добрыми людьми. Одно из них пришло в середине июня из-под Новосибирска. Жаль, что ни оно, ни другие уникальные «этапные» послания отца не сохранились для истории.
Пока эшелон с заключенными малой скоростью двигался на восток, в Москве произошло событие, сыгравшее важную роль в дальнейшей судьбе отца. Многократные заявления его в различные инстанции, обращение бабушки к Председателю Верховного суда СССР, подкрепленное ходатайством М.М. Громова, письмо B.C. Гризодубовой В.В. Ульриху с просьбой о пересмотре дела отца, указание И.Т. Голякова о проверке правильности его осуждения, некоторое общее улучшение обстановки в стране после ареста Н.И. Ежова и прихода нового наркома внутренних дел Л.П. Берия - все это возымело свое действие. 13 июня 1939 г. под председательством И.Т. Голякова состоялось заседание Пленума Верховного суда СССР, на котором В.В. Ульрих, тот самый, который 27 сентября 1938 года приговорил отца к десяти годам заключения с поражением в правах на пять лет и конфискацией имущества, внес протест на собственный приговор. Протест был поддержан Прокурором Союза ССР, и Пленум принял решение об отмене приговора от 27 сентября 1938 г. и передаче дела на новое расследование. Это стало большим достижением, но о нем ни отец, ни наша семья, ни начальник этапа не знали. Поэтому отец продолжал свой путь на каторгу, а бабушка, отчаявшись в ожидании сына и желая ускорить процесс пересмотра его дела, написала заявление в секретариат И.В. Сталина.
«В ЦК ВКП(Б)
Секретариат товарища СТАЛИНА И.В.
от БАЛАНИНОЙ Марии Николаевны
(по первому браку КОРОЛЕВОЙ),
прож. Москва 18, Октябрьская ул. 38 кв. 236.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Мой сын, КОРОЛЕВ Сергей Павлович, осужден Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР в гор. Москве в августе - сентябре 1938 года к 10 годам лишения свободы и ныне отбывает наказание в Новочеркасской тюрьме.
По его личному заявлению и моей просьбе, которая подкреплена знавшими лично сына как специалиста редкой отрасли авиации (реактивного полета в стратосфере) Героями Советского Союза т.т. Громовым М.М. и Гризодубовой B.C., - дело находится на пересмотре у тов. Ульриха.