ПОСТАНОВИЛ:
Возбудить ходатайство перед Прокурором Союза ССР о продлении срока следствия на 2 м-ца, т.е. до 29 января 1940 года.
СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ГЭУ НКВД
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
/ БЫКОВ/
«СОГЛАСЕН»: СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ГЭУ НКВД
МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ:
/РОДОВАНСКИЙ/».
Однако срок следствия был продлен только на один месяц. Отца должны были этапировать из бухты Нагаево во Владивосток ближайшим пароходом. 8 декабря уходила «Индигирка», но этап на нее - из освобождаемых, а также вызванных на переследствие и переводимых в другие лагеря - был уже сформирован и пароход ушел без отца. Он тогда очень горевал - существовала опасность, что придется ждать новой навигации, то есть лета 1940 г., а так хотелось поскорее попасть в Москву. Оказалось же, что эта задержка спасла ему жизнь. «Индигирку», на борту которой кроме заключенных находились
Пароход «Феликс Дзержинский» в бухте Нагаево. 1939 г.
рыбаки с женами и детьми, другие пассажиры - всего 1173 человека, в ночь на 12 декабря 1939 г. во время жестокого шторма бросило на скалы у входа в пролив Лаперуза. Судно получило пробоину по всей длине корпуса и было вынесено на отмель у японского острова Хоккайдо. Заключенные, запертые в трюме, стучали в стальные люки, умоляя выпустить их, но кинувшихся было на помощь матросов остановил начальник конвоя. Прибудь отец в Магадан на две недели раньше, он наверняка оказался бы в трюме «Индигирки». 13 декабря три японских судна с трудом смогли подойти к потерпевшему бедствие пароходу и сняли пассажиров и команду. Однако заключенные в трюмах остались, и оказать им помощь можно было, лишь разрезав автогеном борт. Это сделали только 16 декабря. Вырезав отверстие, спасатели увидели страшную картину: сотни замерзших или задохнувшихся людей, некоторые из которых перед смертью так вцепились в бимсы и шпангоуты, что их нельзя было оторвать. Удалось спасти лишь 28 заключенных, из которых один умер. Всего же было спасено 428 человек, в том числе 35 женщин и 22 ребенка. 741 пассажир и четыре члена экипажа погибли.
Спасенных доставили в японский порт Вакканай, затем в Отару, а оттуда на специально прибывшем через десять дней пароходе «Ильич» вывезли во Владивосток. К 50-летию трагедии в Японии издали книгу «SOS «Индигирка»», в которой указывалось, что на пароходе плыли советские моряки со своими семьями. Но когда японцы попытались провести поиск тех, кого когда-то спасли, нашелся только один - в момент катастрофы ему было три года. Японцы недоумевали - где же те остальные? Им было невдомек, что кроме моряков и вольнонаемных на «Индигирке» находились «враги народа», которые после катастрофы вновь попали в тюрьмы и лагеря, а о самом бедствии в СССР вообще не сообщалось. 12 октября 1971 г. на берегу пролива Лаперуза
Карточка учета заключенных в Управлении северо-восточных лагерей НКВД СССР
с записью о С.П. Королеве.17 июня 1942 г.
Н.С. Королева на прииске Мальдяк.
Август 1991 г.
Фотография Н.А. Сусловой
в японском поселке Саруфуцу по инициативе его жителей был воздвигнут памятник погибшим: три пятиметровые фигуры образуют круг - символ взаимопомощи в беде.
Итак, «Индигирка» ушла, а отец остался в Магадане в ожидании следующего транспорта. В связи с этим в Москве 19 декабря 1939 г. вышло новое постановление о продлении срока следствия и содержания его под стражей - на этот раз до 29 января 1940 года. Наконец, 23 декабря 1939 г. отца отправили из бухты Нагаево во Владивосток пароходом «Феликс Дзержинский». Этот пароход грузоподъемностью 9 тыс. тонн был куплен в Англии - он назывался «Доминия». Отремонтированное в Амстердаме судно было доставлено в Нагаево и получило имя «Николай Ежов», а после ареста Ежова в апреле 1939 г. переименовано в «Феликс Дзержинский». За один рейс оно перевозило около тысячи пассажиров. О том, что отец плыл на нем в декабре 1939 г., маме и бабушке сообщил в январе 1940 г. его попутчик. Он сказал по телефону, что привез от отца письмо и хочет передать его.
Вечером к нам на Конюшковскую пришел мужчина средних лет, рассказавший, что отсидел свой срок за уголовное преступление, потом два года работал в Магадане вольнонаемным и вернулся «на материк» тем же пароходом, что и отец. Раньше они не были знакомы. Беспокоясь, было ли отправлено с Мальдяка его заявление Верховному прокурору от 15 октября 1939 г., отец спрятал в своем башмаке его черновик, чтобы передать с кем-нибудь в Москву на пароходе. Но это оказалось непросто. Заключенных везли в трюме, а вольнонаемные находились в пассажирском отсеке. Отец раз за разом просился в туалет, надеясь там кого-нибудь увидеть. Другого способа передать документ не было. Каждый раз его сопровождал молодой охранник, которому вскоре это стало надоедать. Он довел отца в очередной раз до двери туалета и сказал: «Ну, ты мне надоел. Холера, что ли, на тебя напала? Только и знаешь, что бегаешь сюда. Иди сам. Я подожду здесь». Отец вошел в гальюн и к своей радости обнаружил там того человека, который теперь сидел перед мамой и бабушкой. Узнав, что он едет домой как вольный, отец передал ему свое заявление Верховному прокурору. Наш адрес и телефон неожиданный помощник заучил наизусть со слов отца. Он рассказал, что отец плохо себя чувствует, слаб, что его ноги покрыты ранами, но он рад, что едет в Москву, и надеется, что будет освобожден.