В результате 15 июля родилось выстраданное бессонными ночами письмо И.В. Сталину, крик души матери, кинувшейся без оглядки на спасение самого дорогого ей человека. При чтении письма поражает ее осведомленность о творческой работе сына и его переживаниях. Это говорит об их душевной близости и доверии друг к другу, о том, что мать всегда была рядом с сыном - и в светлые, и в горькие минуты жизни.
Первая тюремная фотография С.П. Королева. Бутырская тюрьма, 28 июня 1938 г.
«Товарищу СТАЛИНУ И.В.
Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
29/V с.г., при проверке одного из опытов над засекреченным объектом своих работ, был ранен с сотрясением мозга и доставлен на излечение в больницу им. Боткина (корпус 4) сын мой, один из ведущих инженеров Научно-Исследовательского Института № 3 Наркомата Оборонной Промышленности, КОРОЛЕВ Сергей Павлович в возрасте 31 г.
Не закончив еще курса лечения, он 27/VT впервые зашел к администрации Института № 3 и в ту же ночь был арестован органами НКВД по ордеру № 129 от 27/VI с.г.
Мне неизвестны мотивы, послужившие причиной его ареста.
Зная, дорогой Иосиф Виссарионович, Ваше повседневное, исключительное внимание к авиации и отеческую заботу о ее «гордых соколах-летчиках», твердо уверенная, что Вы следите за развитием у нас дела реактивного полета, решила я обратиться лично к Вам.
Сын мой не только летчик, но и инженер-конструктор авиа- и ракетных аппаратов.
Вот уже третья пятидневка, как он арестован, и я невольно вспоминаю его трудовую жизнь. Лет с 15-ти он уже начинает летать на планере, оканчивая среднюю школу, конструирует свой первый планер, одобренный специальной комиссией в Харькове, в 1931 г. на планере «Красная Звезда» его конструкции делается первая «мертвая петля», не знаю, первая ли она «мертвая петля» в мире, но во всяком случае первая в СССР, потом - увлечение идеей реактивных полетов - маленький кружок энтузиастов, в нем участвует известный профессор Цандер, сын - во главе, активная, деловая связь с Циолковским, им удается получить какие-то крохи денег, организовать опытную мастерскую, сын, да, кажется, и все это ядро работают бесплатно, параллельно с основной службой. Сын не раз свою зарплату (жил он тогда у меня, только три последние года он живет со своей семьей отдельно) вкладывал временно туда, энтузиазм зажигал рабочих, проекты и опыты требуют времени - люди остаются на всю ночь, ночуют на столах.
Дело ладится, есть достижения, кружок реорганизуется в ГИРД (группа изучения реактивного движения) - сын во главе.
Сколько достижений, сколько творческих фантазий, сколько малых горестей и больших радостей!
Попутно он летает, тренируется как летчик-испытатель, готовится. Жутко мне было, сознаюсь, а сын шутил: «Полетим еще с тобой на Луну!».
Протокол первого допроса С.П. Королева. Бутырская тюрьма, 28 июня 1938 г.
И вот в Московский ГИРД вливается Ленинградский и на базе Московского ГИРД'а образуется РНИИ (Реактивный Научно-Исследовательский Институт), позже Институт № 3.
Директором становится Клейменов из Ленинграда, сын теперь помощник - технический руководитель. С этого времени начинается горестная полоса в работе сына и в моей памяти.
Директор поначалу, что называется, «мягко стелет», но мало-помалу начинаются трения, и я слышу горькие сетования сына, что методы административного руководства вызывают явное недовольство сотрудников, падают темпы работы, планы уже не выполняются, падает прежний энтузиазм, против некоторых мероприятий сын вынужден категорически возражать и т.д. Последовало неожиданное для сына устранение его от должности технического директора – возвратясь из отпуска, прочел на стене приказ.
Казалось бы, естественно обидеться и уйти, но сын рассуждал, что дело дороже. Здесь все условия для работы, квалифицированный коллектив, оборудование - решил уйти целиком в творческую работу и остался в должности старшего инженера.
Протокол первого допроса С.П. Королева (продолжение)
Конструкторская группа под его руководством скоро развернулась в обширный отдел и сын волей-неволей был поставлен во главе его.
Назначенный техническим директором ленинградец Лангемак держался корректно. Сын примирился, полагая, что Институту действительно нужен для дела военный специалист.