Наконец мы поднялись на крышу тюрьмы, где находятся так называемые прогулочные дворики - огороженные высокими стенами ячейки с проволочной решеткой вместо потолка. Во времена отца их не было. Но в основном все осталось таким, каким было десятки лет назад. И сама Бутырская тюрьма стоит безмолвно угрюмым свидетелем драматических судеб многих поколений людей.
Глава двенадцатая
С ТУПОЛЕВЫМ - ЗА РЕШЕТКОЙ
МОСКВА-ОМСК (1940-1942)
В конце сентября 1940 г. B.C. Гризодубова сообщила бабушке, что отца перевели в спецтюрьму ЦКБ-29 НКВД на углу улицы Радио и Салтыковской набережной (ныне набережная академика А.Н. Туполева) реки Яузы. Она располагалась на территории авиационного завода № 156 и включала в себя как конструкторские, так и производственные помещения: Конструкторский Отдел сектора опытного строительства (КОСОС), до 1936 г. входивший в состав ЦАГИ, и Завод опытных конструкций (ЗОК). Командовал спецтюрьмой полковник Г.Я. Кутепов, бывший техник по вооружению самолетов на заводе № 39. Общепризнанным лидером всех арестованных и авторитетом для руководства спецтюрьмы являлся Андрей Николаевич Туполев. Соратники называли его «патриархом».
А.Н. Туполева арестовали 21 октября 1937 г. на площади Ногина (ныне Славянской) в здании Главного управления авиационной промышленности (ГУАП), где он занимал должность заместителя начальника и главного инженера. В обвинительном заключении, датированном январем 1940 г., указано, что Туполев «возглавлял антисоветскую вредительскую организацию в авиационной промышленности, проводил вредительскую и диверсионную работу в области самолетостроения и занимался шпионажем в пользу Франции». В мае 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР заочно вынесла ему обвинительный приговор, определив меру наказания в соответствии с предварительным решением комиссии в составе Берия, Панкратьева и Ульриха, -15 лет исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества и поражением в правах на 5 лет. Еще до вынесения приговора осенью 1938 г. А.Н. Туполева перевели из Бутырской тюрьмы в Болшево. Там, в помещении бывшей трудкомунны ОГПУ, трудились группы разнообразных специалистов: корабелы, артиллеристы, авиационники. Это был своеобразный «интеллектуальный фильтр». Каждая группа работала над своим проектом. Если законченный проект принимался соответствующим ведомством, то группу направляли в спецтюрьму, имевшую производственные возможности для воплощения проекта в жизнь. Эту процедуру прошли группы В.М. Петлякова и В.М. Мясищева, которые уже приступили к работе в спецтюрьме в здании ЦАГИ. В феврале 1939 г. туда же перевели группу А.Н. Туполева. В Болшево и был составлен упоминавшийся список арестованных специалистов, разбросанных по тюрьмам и лагерям всей страны. Тех, кого нашли, в том числе моего отца, привезли на улицу Радио. Таким образом, здесь собрались около ста пятидесяти талантливых представителей отечественной авиационной школы. Они и дали этому учреждению вошедшее потом в обиход название «Туполевская шарага». Примечательно, что рядом с ними трудились более
Здание КОСОС в Москве на улице Радио, где размещалось ЦКБ-29 НКВД
тысячи вольнонаемных - инженеров, техников и конструкторов, тоже занятых в производственном процессе. Иногда даже в отпуск вольнонаемные специалисты могли уйти только с согласия заключенных конструкторов.
Отец рассказывал, что, когда его из Бутырок привезли на улицу Радио, он был поражен увиденным. Ему сказали, что это тюрьма НКВД, но как же она отличалась от Бутырской, Лубянской Внутренней или Новочеркасской тюрем! Заключенные занимали здесь три верхних этажа здания, отсутствовали тюремные камеры и нары. В четырех спальнях стояли солдатские койки, покрытые байковыми одеялами, и лишь зарешеченные окна да «попки», или «вертухаи», как называли заключенные солдат охраны, постоянно наблюдавших за всем происходящим, напоминали об особенности этого учреждения. Иным было и обращение с узниками. Подчеркнуто вежливое, оно резко контрастировало со звучавшими в памяти грубыми окриками охраны на лагерном разводе или на подконвойном маршруте. И уж совсем поразительным оказалось впечатление от столовой, расположенной в полукруглой части верхнего этажа здания. Там стояли столы, покрытые белоснежными скатертями, и лежали столовые приборы. Войдя впервые в столовую, отец увидел много знакомых лиц, и сразу пронзила мысль: кто же работает на воле, если почти все здесь, в тюрьме. Но так приятно было встретить добрые взгляды товарищей, услышать их приветствия, что защемило сердце.