5 мая 1941 г. Л.Л. Кербера освободили. Вскоре он приехал на Октябрьскую, чтобы передать от отца записку. Кербер рассказал о жизни в спецтюрьме, о том, как страдают заключенные от отсутствия рядом родных и близких людей, как грезят освобождением.
Между тем у порога стояла война. Ее приближение чувствовалось и в ЦКБ-29, где рабочий день зимой 1940-1941 гг. увеличили с десяти до двенадцати, а затем даже до четырнадцати часов. В одиннадцать вечера в столовой стали выставлять простоквашу и хлеб - желающие могли подняться наверх и подкрепиться.
И вот настало 22 июня. Радио в тюрьме не работало, охрана ничего толком не знала, но сквозь зарешеченные окна узники видели, как на улице под громкоговорителем быстро росла толпа. А потом пронесся слух - война! Можно представить, что переживали в тот момент несчастные люди, творцы новейшей авиационной техники, запертые в клетке, оторванные от своих семей. Когда фронт стал приближаться к Москве, заключенным, в том числе А.Н. Туполеву, приказали копать во дворе траншеи - «щели» и переоборудовать под бомбоубежище захламленный подвал. Работали там по четыре часа ежедневно - с шести до восьми утра и с шести до восьми вечера. 20 июля оборудование бомбоубежища было закончено, и уже ночью 22 июля им пришлось воспользоваться во время первого воздушного налета на Москву.
30 июня 1941 г. маме удалось передать через П.В. Флерова записку отцу. В ней, несмотря на переживания, связанные с началом войны, ощущалась вера в счастливое будущее. Вот сохранившийся фрагмент ее текста: «Тебя я, конечно, всегда, всегда, постоянно помню, много думаю о нашей прежней жизни и обязательно о будущей. Совершенно не сомневаюсь, что должна быть слажена она крепче и лучше даже, чем в былые времена, если ее суметь построить. И я должна ее наладить для тебя, Наташки и, наконец, себя. Крепко тебя обнимаю и целую, мой дорогой, маленький, рыженький, старый друг. Желаю от всей души возможно больше удачи, силы и здоровья для еще длительной плодотворной работы».
В последних числах июля заключенным объявили, что ЦКБ ночью эвакуируется. Узников на автобусах довезли до товарной станции Казанского направления железной дороги, погрузили в теплушки с зарешеченными окнами, и эшелон двинулся на восток. Куда - на новый завод или в лагерь - никто
Служебная записка с направлением заявления заключенного С.П. Королева.
Москва, 3 февраля 1941 г.
Титульный лист книги с надписью К.М. Винцентини дочери от имени ее отца.
Москва, 10 апреля 1941 г.
не знал. У отца, да и у других, кому этот маршрут был знаком, поневоле возникали неприятные ассоциации. Настроение слегка улучшилось, когда на соседних путях увидели эшелон со знакомыми вольнонаемными и зачехленными фюзеляжами самолетов их ЦКБ. Значит, едем вместе. На остановках с грохотом открывалась дверь, двое заключенных под конвоем охранника с собакой вытаскивали парашу, солдаты подавали в вагон большие бидоны с супообразной баландой, чайник с кипятком, пайки черного хлеба, сахар. И снова стучали колеса.
А.Н. Туполева среди заключенных не было. 19 июля 1941 г. его освободили, до эвакуации ЦКБ на работе он не появлялся и приехал к новому месту работы в спальном вагоне вместе с семьей. Терявшиеся в догадках туполевцы, по воспоминаниям А.П. Алимова, погрузили в Москве в самый лучший, как им казалось, угол теплушки пожитки своего шефа: два матраца, бушлат и другие личные вещи. Поезд отправился без него. Конвой никакой информацией не располагал. И лишь потом удалось узнать, что Андрей Николаевич едет туда же, куда и они, но - свободным.
7 августа эшелон прибыл в Омск. Первую ночь заключенные провели в тюрьме на улице Тарской. На следующий день большую их часть, куда попал и мой отец, разместили в здании школы, а остальных, не связанных непосредственно с производством туполевского бомбардировщика, поместили в клубе при омских авиаремонтных мастерских ГВФ, а также в Куломзино, на левом берегу Иртыша. После размещения в школе, заключенных под конвоем повели в баню. Это мероприятие имело комичный оттенок. Один конвоир вел десять или двенадцать человек и, по существу, не он за ними следил, а они за ним, чтобы не потеряться. Ведь города они не знали и не имели никаких документов.
В Омске авиационных заводов не было. Требовалось на базе недостроенного автосборочного завода и эвакуированных из Москвы опытного завода № 156 и серийного № 81 создать омский авиационный завод № 166. Директором нового завода стал Герой Советского Союза (Золотая Звезда № 1), участник «челюскинской» эпопеи А.В. Ляпидевский, руководителем конструкторского бюро - А.Н. Туполев. Перед прибывшими поставили конкретную задачу: к концу 1941 г. освоить серийный выпуск пикирующего бомбардировщика конструкции А.Н. Туполева. В ее решении предстояло участвовать и моему отцу.